– Так и есть, майн герр. Я назвал размеры ковра. Если полы хорошие, как здесь, большинство клиентов оставляют кромку непокрытой.
Эрнст посмотрел на пол, словно увидел дубовый настил впервые, снял пиджак и повесил на манекен за рабочим столом. Вот он откинулся на спинку стула, закрыл глаза и потер их. Потом расправил плечи, надел очки в проволочной оправе и принялся читать документы.
– Майн герр, вы работаете в воскресенье? – спросил Пол.
– Как и вы, – ответил Эрнст, не поднимая головы.
– Фюрер спешит закончить ремонт канцелярии.
– Совершенно верно.
Нагнувшись, чтобы обмерить маленькую нишу, Пол искоса глянул на Эрнста. На ладони шрам, вокруг рта морщины, глаза красные, поведение человека, обремененного тысячами мыслей, тысячами обязанностей.
Негромко скрипнул стул – Эрнст повернулся к окну и снял очки. Казалось, он впитывает солнечный свет жадно, с удовольствием, даже с тоской человека, обожающего природу, но по долгу службы просиживающего за столом.
– Фляйшман, вы давно на этой работе? – спросил он, не оборачиваясь.
Пол поднялся, локтем прижимая блокнот к себе.
– Всю жизнь, майн герр. С тех пор, как война кончилась.
Эрнст грелся на солнышке – откинулся на спинку стула, прикрыл глаза. Пол тихо подошел к каминной полке. Штык длинный – потемневший, давно не затачивался, но для смертельного удара сгодится.
– Вам она нравится? – спросил Эрнст.
– Она меня устраивает.
Можно схватить ужасный штык, подскочить к Эрнсту сзади и молниеносно убить. Пол и раньше убивал холодным оружием. Это отнюдь не фехтование, как в фильмах с Дугласом Фэрбэнксом
[30]. Лезвие лишь смертоносное продолжение руки. Хороший боксер и ножом мастерски владеет.
Касание льда…
А как насчет охранника у двери? Ему тоже придется умереть. Но Пол прежде не убивал телохранителей объекта, даже не ставил себя в ситуацию, когда такое может понадобиться. Что, если зарезать Эрнста, потом оглоушить охранника? Солдат вокруг столько, что кто-то может услышать шум и арестовать его. Кроме того, Эрнста велели убрать прилюдно.
– Она вас устраивает, – повторил Эрнст. – Простая жизнь, без противоречий, без трудных решений.
Зазвонил телефон, и Эрнст ответил:
– Алло? Да, Людвиг, встреча прошла удачно… Да, да… Ты нашел добровольцев? Ну хорошо… Еще бы пару-тройку… Да, там и встретимся. Хорошего дня!
Полковник повесил трубку, глянул на Шумана, потом на каминную полку.
– Часть моих реликвий. Я всю жизнь живу среди солдат, любовь к таким сувенирам у нас общая. Разве не странно хранить памятки об ужасных событиях? Порой мне это кажется безумием. – Эрнст посмотрел на часы. – Фляйшман, вы закончили?
– Да, майн герр.
– Меня ждет работа, требующая уединения.
– Спасибо, что позволили снять замеры, майн герр. Хайль Гитлер!
– Фляйшман?
Пол уже подошел к двери и обернулся.
– Вам повезло найти работу по душе. Это большая редкость.
– Да, майн герр. Хорошего дня.
– Хайль!
В приемную, в коридор…
Перед глазами лицо Эрнста, в ушах голос Эрнста – Пол спускался по лестнице, глядя прямо перед собой. Он незаметно пробирался меж рабочих в серой и черной форме. Всюду с портретов строго взирали трое, чьи имена выгравировали на медных пластинках: «А. Гитлер», «Г. Геринг», «П. Й. Геббельс».
На первом этаже Шуман повернул к распахнутой входной двери, выходившей на Вильгельмштрассе. Его шаги гулким эхом разносились по рейхсканцелярии. Веббер удачно подобрал ношеные сапоги, сочетавшиеся с рабочим комбинезоном, вот только один гвоздь прорезал кожу и громко цокал при каждом шаге, как Пол ни выворачивал ноги.
Пятьдесят футов до открытой двери, до ослепительного солнца в обрамлении гало.
Сорок футов.
Цок! Цок! Цок!
Двадцать футов.
Пол уже видел улицу и поток машин.
Десять футов.
Цок… Цок…
– Эй, ты! А ну стой!
Пол замер. Обернувшись, он увидел, что к нему спешит мужчина средних лет в серой форме.
– Ты по лестнице спустился. Где ты был?
– Я просто…
– Предъяви документы!
– Я снимал замеры для ковров, майн герр, – пояснил Пол, вытаскивая из кармана бумаги, которые дал Веббер.
Эсэсовец быстро их проверил, сравнил фотографию с лицом Пола, прочел, что написано на заказе-наряде. Он даже рейку отобрал, словно посчитал ее оружием.
– А где спецпропуск? – спросил эсэсовец, возвращая заказ-наряд.
– Спецпропуск? Я не знал про такой.
– Для доступа на верхние этажи нужен спецпропуск.
– Начальник не предупредил меня.
– Не наша забота. Для доступа на верхние этажи требуется спецпропуск. Где твой партбилет?
– Я… я не взял его с собой.
– Так ты не член партии?
– Я верный национал-социалист, честное слово, майн герр.
– Нет, ты не верный национал-социалист, раз партбилет с собой не носишь.
Эсэсовец обыскал его, пролистал блокнот, просмотрел чертежи кабинетов, замеры и покачал головой.
– На неделе я сюда вернусь, майн герр. Тогда принесу вам спецпропуск и партбилет, – заверил Пол и добавил: – Могу и ваш кабинет обмерить.
– Мой кабинет на первом этаже, да еще в глубине. Ту часть здания не ремонтируют, – безрадостно заявил эсэсовец.
– Тем больше причин постелить отличный персидский ковер. Их у нас на несколько штук больше, чем заказано канцелярией. Теперь могут на складе сгнить.
Эсэсовец задумался, потом глянул на часы:
– Мне этим заниматься некогда. Я унтерфюрер службы безопасности Шехтер. Спустишься по лестнице и направо, мой кабинет там. На двери табличка с именем. Сейчас иди, но в следующий раз не забудь спецпропуск, иначе загремишь на Принц-Альбрехтштрассе.
Фургон, пропахший горелой капустой и потом, катил прочь от Вильгельмплац, когда неподалеку завыла сирена. Пол и Реджи Морган испуганно посмотрели в окно.
– Это «скорая помощь», успокойтесь! – засмеялся Веббер, и через минуту из-за угла выехала карета неотложки. – Я знаю голоса всех машин экстренных служб. В сегодняшнем Берлине это подспорье.
– Я с ним встретился, – тихо сказал Пол после небольшой паузы.
