В тот момент ответов на вопросы не нашлось. Все мысли были о побеге.
Пол до упора нажал педаль газа и свернул на широкое, безупречно чистое шоссе. Придорожный указатель уверял, что до центра Берлина шесть километров.
Скромная квартира на северо-западе города за Бремерштрассе. Как и большинство окрестных зданий, мрачный каменный дом на четыре квартиры построили при Втором рейхе, хотя жилище Реджи Моргана Пруссию совершенно не прославляло.
Вилли Коль и инспектор-кандидат выбрались из «ДКВ». Снова завыли сирены, по дороге промчался грузовик с эсэсовцами – очередное проявление мер безопасности, усиленных по неизвестной причине, блокпостов в городе добавилось. Коля с Янссеном тоже остановили. Эсэсовец презрительно глянул на удостоверение крипо и махнул рукой. Инспектор спросил, в чем дело, но эсэсовец в ответ лишь буркнул: «Проезжайте!»
Теперь Коль звонил в крепкую переднюю дверь. Пришлось ждать, и инспектор нетерпеливо топал ногой. Лишь после двух долгих трелей коренастая хозяйка в темном платье и фартуке открыла дверь и испуганно уставилась на двух суровых мужчин в костюмах.
– Хайль Гитлер! Простите, что так долго не открывала! Ноги у меня уже…
– Инспектор Коль, уголовная полиция.
Коль показал удостоверение, чтобы женщина немного успокоилась: они не из гестапо.
– Вы знаете этого человека? – Янссен протянул ей фотографию убитого в Дрезденском проулке.
– Да это же герр Морган, мой жилец. Да ведь он… Он умер?
– Да, умер.
– Боже милости… – Политически сомнительный возглас оборвался.
– Мы хотели бы осмотреть его комнаты.
– Конечно, майн герр, конечно! Пойдемте со мной.
Хозяйка повела их во внутренний двор, такой унылый, что, как подумал Коль, огорчился бы и неунывающий моцартовский Папагено
[33]. При ходьбе хозяйка раскачивалась взад-вперед.
– Если честно, мне он всегда казался странноватым, – объявила она, запыхавшись.
Хозяйка опасливо поглядывала на Коля, безмолвно намекая, что она не сообщница Моргана, которого могли уничтожить национал-социалисты. При этом она давала понять, что ее жилец не вел себя настолько подозрительно, чтобы донести на него самой.
– Мы не видели его целый день, – сообщила хозяйка. – Он ушел вчера перед самым обедом и не вернулся.
Они прошли через двор к другой запертой двери и поднялись два пролета по лестнице, на которой сильно пахло луком и маринадом.
– Долго он у вас жил? – спросил Коль.
– Три месяца. Он заплатил за полгода вперед. И чаевые дал… – тише добавила хозяйка. – Но небольшие.
– Комнаты у него меблированные?
– Да, майн герр.
– Посетителей он принимал?
– На моей памяти – нет. Я никому дверь не открывала.
– Янссен, покажите ей рисунок.
Кандидат-инспектор показал хозяйке портрет Пола Шумана.
– Этого человека видели?
– Нет, майн герр. Он тоже погиб? – спросила она, но тут же добавила: – То есть нет, майн герр, я никогда его не видела.
Коль перехватил ее взгляд, уклончивый, испуганный, но не лживый, поэтому поверил ей. При опросе хозяйка поведала, что Морган – бизнесмен, квартирным телефоном не пользовался, корреспонденцию забирал на почте. Есть ли у него контора, она не знала: ничего конкретного о своей работе он не рассказывал.
– Пожалуйста, оставьте нас.
– Хайль Гитлер, – отозвалась хозяйка и, как мышь, шмыгнула прочь.
Коль обвел комнату взглядом:
– Янссен, теперь понимаете, что я сделал неверное предположение?
– Какое, майн герр?
– Я решил, что герр Морган – немец, потому что у него одежда из гитлеровской ткани. Однако, что бы мы ни думали, не все иностранцы настолько богаты, чтобы жить на Унтер-ден-Линден и одеваться в «Ка-Де-Ве».
Янссен задумался.
– Верно, майн герр. Хотя эрзац-одежду он мог носить и по другой причине.
– Чтобы выдать себя за немца?
– Да, майн герр.
– Отлично, Янссен, но, вероятно, он хотел не столько выдать себя за одного из нас, сколько привлечь к себе меньше внимания. При любом раскладе желание подозрительное. Давайте проверим, вдруг удастся сделать нашу тайну менее таинственной. Начните со шкафов.
Инспектор-кандидат открыл дверцы и начал осматривать содержимое.
Сам Коль выбрал менее хлопотное занятие – опустился на скрипучий стул и стал перебирать бумаги у Моргана на столе. Американец представлялся ему посредником, помогающим американским компаниям в Германии. За комиссионные он сводил американского покупателя с немецким продавцом и наоборот. Когда американский бизнесмен приезжал в Берлин, Моргана нанимали, чтобы организовать ему досуг и встречи с представителями «Борзига», «Сименса», «Опеля», «Баты», «И. Г. Фарбена» и десятков других.
Попалось несколько фотографий Моргана и документов, подтверждающих его личность. Но, как ни странно, ничего личного – ни семейных фотографий, ни памяток.
«А может, и чьим-то братом. Может, чьим-то мужем и любовником. Если посчастливилось, то отцом сыновей и дочерей. Надеюсь, есть и бывшие возлюбленные, которые порой о нем вспоминают…»
Почему нет личных вещей? Морган – одиночка? У него имелись особые причины прятать свою личную жизнь?
Янссен рылся в шкафу.
– Майн герр, я ищу что-то конкретное?
Растраченные деньги, носовой платок замужней любовницы, записку шантажиста, письмо беременной школьницы… Любое объяснение того, почему бедного герра Моргана жестоко убили на чистейшей мостовой Дрезденского проулка.
– Ищите любую подсказку, которая поможет нам в расследовании. Других объяснений у меня нет. Это самое сложное в работе детектива. Используйте интуицию и воображение.
– Да, майн герр.
Коль снова взялся за бумаги на столе.
– Майн герр, взгляните! – через минуту воскликнул Янссен. – Герр Морган прятал в коробке фотографии обнаженных женщин.
– Фотографии массово растиражированные? Или он сам их сделал?
– Нет, майн герр, это открытки. Он их где-то купил.
– Ну, Янссен, тогда они нам неинтересны. Нужно различать ситуации, когда человеческие слабости играют роль и когда нет. Уверяю вас, в настоящий момент чувственные открытки не важны. Пожалуйста, возвращайтесь к поискам.
Есть люди, спокойствие которых растет прямо пропорционально к отчаянности ситуации. Такие люди очень редки и очень опасны, ведь милосерднее они не становятся, а голову не теряют никогда.
