– Мне нужен ответ о вашем участии в исследовании.
Братья переглянулись. Курт открыл рот, чтобы ответить, но Ганс опередил его:
– Мы согласны.
Так он ошибался! Искренне обрадованный, Эрнст улыбнулся и кивнул.
– При условии, что вы позволите нам отправить письмо в Англию.
– Письмо?
– Мы хотим связаться с родителями.
– Боюсь, это не позволено.
– Но вы же полковник! – напомнил Ганс. – Разве не вы решаете, что позволено, а что нет?
Эрнст наклонил голову и присмотрелся к пареньку. Но внимание снова переключилось на старшего брата. Как же он похож на Марка!
– Хорошо, только одно письмо. Отправите его в ближайшие два дня, пока вы под моим контролем. Сержанты-инструкторы не позволят отправить письмо в Лондон. Они-то однозначно не решают, что позволено, а что нет.
Братья снова переглянулись. Курт кивнул. Вслед за ним кивнул и полковник. Потом отдал Фишерам салют, такой же как сыну на прощание, – не фашистский, вытянув руку вперед, а традиционный, подняв ладонь ко лбу. Охранник в коричневой форме якобы ничего не заметил.
– Добро пожаловать в новую Германию! – проговорил Эрнст шепотом, противоречащим решительному салюту.
Они свернули за угол и направились к Лютцовплац, чтобы уйти подальше от пансиона и уж потом ловить такси. Пол оглянулся, проверяя, нет ли слежки.
– В «Метрополе» мы не остановимся, – заявил Пол, осматривая улицу. – Я найду безопасное место. Мой друг Отто поможет. Прости, но имущество в пансионе придется бросить. Возвращаться туда нельзя.
Они остановились на оживленном перекрестке. Пол, наблюдая за транспортом, машинально обнял Кэт за талию, но она словно окаменела, а потом отстранилась. Он мрачно на нее взглянул.
– Пол, я вернусь в пансион, – бесстрастно проговорила она.
– В чем дело?
– Я солгала инспектору крипо.
– Ты…
– Я стояла у двери и смотрела. Солгал ты. Ты убил мужчину в гостиной. Вы не дрались. Он не грозил тебе пистолетом. Он стоял там совершенно беспомощный, а ты ударил его и убил. Ужасное зрелище. Ничего ужаснее я не видела с тех самых пор, как…
Четвертый квадрат от газона…
Пол промолчал.
Мимо проехал грузовик с полудюжиной эсэсовцев в кузове. Они что-то кричали собравшимся на улице и хохотали. Кто-то из прохожих помахал им рукой. Грузовик быстро свернул за угол.
Пол подвел Кэт к скамейке в небольшом сквере, но она не желала садиться.
– Нет! – шепнула она и, сложив руки на груди, пронзила Шумана ледяным взглядом.
– Все не так просто, как ты думаешь, – шепотом же ответил Пол.
– Непросто?
– Причина моего приезда в Берлин гораздо серьезнее. Я не говорил тебе, потому что не хотел впутывать.
– Так вот в чем причина лжи! – выплеснула свой гнев Кэт. – Ты не хотел меня впутывать! Пол, ты же просил меня поехать в Америку. Разве могла я не впутаться?!
– Я имел в виду не впутывать тебя в свои старые дела. В свою прежнюю жизнь.
– В прежнюю жизнь? Ты солдат?
– Да, пожалуй. – Пол замялся. – Нет. Это неправда. В Америке я был преступником, сюда приехал, чтобы их остановить.
– Их?
– Твоих врагов. – Шуман кивком показал на сотни красно-бело-черных флагов, развевавшихся на ветру. – Мне следовало убить правительственного чиновника, чтобы не допустить новой войны. После этой операции моя прежняя жизнь закончится. Я получу чистое досье и смогу…
– Когда же ты собирался рассказать мне свой маленький секрет, а, Пол? Когда мы доберемся до Лондона? До Нью-Йорка?
– Поверь, с прошлым покончено.
– Ты использовал меня.
– Я никогда…
– Вчера вечером, тем чудесным вечером, ты заставил меня показать тебе Вильгельмштрассе. Ты ведь прикрывался мной? Ты хотел разыскать место, где можно убить того чиновника.
Шуман глянул на яркий, хлопающий на ветру флаг и промолчал.
– А если в Америке я совершила бы нечто тебе неугодное? Ты ударил бы меня? Убил бы?
– Ну что ты! Конечно нет.
– Это просто слова. А ведь ты уже лгал мне.
Кэт вытащила из сумочки носовой платок. Пол тотчас ощутил аромат сирени, и сердце болезненно сжалось, как на поминках любимого человека. Кэт вытерла глаза и убрала платок.
– Скажи, Пол, чем ты от них отличаешься? Скажи – чем? Нет-нет, ты впрямь отличаешься. Ты безжалостнее их. Знаешь почему? – Кэт сдержала подступившие слезы. – Ты дал мне надежду, а потом отнял ее. Чудовища из сада надежду не дают. Никогда не дают. Но и не лицемерят, как ты. Нет, Пол, не лицемерят. Уезжай в свою прекрасную страну, а я останусь здесь. Останусь, пока в дверь не постучат. Тогда я сгину. Как мой Михаэль.
– Кэт, я не был с тобой откровенен. Но ты должна со мной уехать… Пожалуйста!
– Знаешь, как говорил наш философ Ницше? «Сражающемуся с чудовищами следует позаботиться о том, чтобы самому не стать чудовищем». Истинная правда, Пол. Истинная правда.
– Поехали со мной, пожалуйста! – Пол обнял ее за плечи и крепко сжал.
Только силы Кэт Рихтер не занимать. Она вырвалась из объятий и отступила на шаг. Впившись глазами в Пола, отчеканила:
– Лучше делить страну с десятью тысячами убийц, чем постель с одним.
Она развернулась, на миг застыла и быстро зашагала прочь под взгляды зевак, недоумевавших, из-за чего влюбленные так повздорили.
Глава 31
– Вилли, Вилли, Вилли…
Главный инспектор Фридрих Хорхер повторял имя нараспев.
Коль вернулся в «Алекс» и почти добрался до своего кабинета, когда его настиг начальник.
– Да, майн герр?
– Я тебя искал.
– Искали?
– Речь о гатовском деле. Об убийстве, помнишь его?
Как же не помнить… Те снимки навсегда врезались ему в память. Женщины… Дети… Колю стало страшно. Вдруг это впрямь испытание его патриотизма? Вдруг люди Гейдриха проверяли, бросил ли Коль дело, и выяснили, что он совершил нечто худшее – тайно позвонил молодому жандарму домой?
Хорхер поправил малиновую повязку на левой руке:
– У меня для тебя хорошие новости. Дело раскрыто. И шарлоттенбургское убийство польских рабочих тоже. Убийца один и тот же.
Облегчение – его не арестуют! – быстро сменилось замешательством.
– Кто раскрыл дело? – спросил Коль. – Кто-то из крипо?
– Нет-нет, сам Мейерхофф, начальник полиции. Представь себе.
