Я снова смотрю на интерьер дома, и мне приходит в голову, что ему не хватает красок, тепла. Постелить ковры, очеловечить немного – и он будет очень красивым, как из глянцевого журнала. Впервые за долгое время я испытываю что-то вроде приятного волнения. Неужели судьба переменилась к лучшему?
– Что же, разумно. Это все?
Камилла нерешительно улыбается:
– Говоря одно из условий, я имела в виду, что это одно из самых очевидных. Вы знаете, что такое ограничительное условие?
Я качаю головой.
– Это условие, которое по закону бессрочно применяется к собственности, и его нельзя отменить, даже если дом будет продан. Обычно это относится к правам на застройку: можно ли использовать помещение в качестве делового офиса и так далее. Что касается конкретно этого дома, то условия – часть договора об аренде, но поскольку они являются ограничительными, то не подлежат обсуждению или изменению. Договор на редкость строгий.
– О чем же речь?
– В общем, о том, что можно и чего нельзя. Ну, в основном о том, чего нельзя. Любые изменения – только по предварительному соглашению. Никаких ковров и паласов. Никаких картин. Никаких растений в горшках. Никаких украшений. Никаких книг…
– Никаких книг! Что за бред!
– В саду ничего не сажать, никаких занавесок…
– А со светом снаружи как быть – без занавесок?
– Окна светочувствительны. Темнеют вместе с небом.
– Так, никаких занавесок. Еще условия есть?
– О да, – говорит Камилла, не обращая внимания на мой саркастический тон. – Всего условий порядка двухсот. Однако больше всего проблем вызывает последнее.
Тогда: Эмма
…Никакого освещения, кроме того, что уже есть, предупреждает агент. Никаких бельевых веревок. Никаких корзин для бумаг. Курить нельзя. Никаких салфеток и подставок под бокалы. Никаких декоративных подушек, никаких безделушек, никакой сборной мебели…
Безумие, говорит Сай. Кто ему право дал?..
Икеевскую мебель в нашей нынешней квартире Сай собирал неделями, и в результате он гордится ею, словно своими руками выпиливал и обрабатывал.
Агент пожимает плечами: я предупреждал, что дом непростой.
Я смотрю на потолок. Кстати, об освещении, говорю, как оно включается?
Оно не включается. По всему дому ультразвуковые датчики движения вкупе с детекторами, которые подстраивают внутренний свет под внешний. Технология – та же, благодаря которой в темноте включаются фары машины. Просто выбираете в приложении подходящий режим: «продуктивный», «безмятежный», «игривый» и так далее. Зимой программа даже добавляет ультрафиолет – чтобы вы не хандрили. Ну, знаете, типа как для светолечения сезонных депрессий.
Я вижу, Саймон впечатлен всем этим так, что даже хозяйский запрет на сборную мебель вдруг перестает его беспокоить.
Агент, чувствуя, что он на коне, продолжает: полы с подогревом, только тепло поступает прямиком из скважины под домом. Окна с тройным остеклением. Дом позволяет экономить энергию, поэтому государство вам еще должно будет. Больше ни одного счета за обогрев не увидите.
Саймону как будто пересказывают порнофильм. Я резко спрашиваю: а как насчет безопасности?
Все та же система, говорит агент. Снаружи в стену встроена сигнализация, ее просто не видно. Во всех комнатах – датчики, те же, что включают огни в доме. Система умная. Запоминает вас, ваш распорядок дня. Если приходят гости, спрашивает, кого впускать, а кого – нет.
Эм? зовет Саймон. Ты только посмотри на эту кухню.
Он забрел в ту часть дома, где стоит каменный стол. Сначала я даже не понимаю, как Саймон определил, что это кухня. Вдоль стены тянется каменная плита. С одного конца из нее торчит гладкая металлическая трубка, наверное, смеситель. Углубление под ней – должно быть, мойка. На другом конце – ряд из четырех небольших дырочек. Агент проводит ладонью над одной из них, и тут же из нее с шипением вырывается пламя.
Вуаля, говорит он. Конфорки. И, кстати, архитектор предпочитает говорить не кухня, а трапезная. Агент ухмыляется, как бы показывая, что сам понимает – глупость.
Присмотревшись, я замечаю между стенными панелями желобки. Нажимаю на панель, и она открывается – не со щелчком, а с плавным пневматическим выдохом. Внутри – малюсенький шкафчик.
Идемте, покажу второй этаж, говорит агент.
Лестница – просто каскад каменных плит, вделанных в стену. Для детей, как вы понимаете, небезопасно, предупреждает нас агент. Смотрите под ноги.
Дайте угадаю, говорит Саймон. Перила – тоже в списке запретов?
И домашние животные, говорит агент.
В спальне обстановка такая же скудная, как и на первом этаже. Кровать – встроенная, просто подиум из бледного камня, на котором лежит скатанный в рулон матрас типа футона. Ванная – тоже без двери, скрыта из виду за очередной стенкой. Но если внизу пустота была нервной, больничной, то здесь она спокойная, почти уютная.
Роскошная тюремная камера, высказывается Саймон.
Как я и говорил, это не всем по вкусу, соглашается агент. Но уж если приглянется…
Саймон нажимает на панель в стене рядом с кроватью, и открывается еще одна ниша – гардероб. Места в нем – всего на десяток нарядов.
Одно из правил – на полу ничего быть не должно, спешит сообщить агент. Все должно быть убрано.
Саймон хмурится. А как узнают-то?
Договор предусматривает регулярные проверки. К тому же, если какое-то правило нарушено, уборщики обязаны известить агентство.
Ну уж нет, говорит Саймон. Это как в школу вернуться. Никому не позволю выговаривать мне за то, что я не подобрал с пола грязную рубашку.
Я вдруг понимаю, что с тех пор, как я переступила порог этого дома, я не испытала ни единой панической атаки, ни разу не вспомнила об ограблении. Я чувствую себя в полной безопасности; дом изолирован от внешнего мира, словно окутан коконом. Мне вспоминается фраза из моего любимого фильма. Там все так чинно, благородно. Разве что-нибудь плохое с тобой может там приключиться?
[2]
Так-то, понятное дело, все классно, продолжает Саймон. И если бы не правила, то мы бы, наверное, заинтересовались. Но мы неряхи. Сторона Эм в нашей спальне – вообще «Французский связной», когда там бомба взрывается.
А, ну раз так… говорит агент, кивая.
А мне нравится, выпаливаю я.
В самом деле? удивленно спрашивает Саймон.
Здесь необычно… но ведь хозяина можно понять, да? Если ты построил нечто подобное, невероятное, то понятно, что ты хочешь, чтобы там жили как надо, так, как бы тебе хотелось. А иначе какой смысл? И тут чудесно. Я ничего подобного раньше не видела, даже в журналах. Мы же сумеем поддерживать порядок, правда? Ради того, чтобы жить в таком месте?
