Мухаммед протянул ларец, заставляя Торквемаду подойти к нему. Немного поколебавшись, Торквемада двинулся вперед. С каждым шагом его самодовольство таяло. Трясущимися руками он открыл ларец.
С высоты ассасины не могли разглядеть то, что хранилось в ларце, но они видели эффект, произведенный на Великого инквизитора тем, что находилось внутри.
Торквемада замер, не дыша, с широко раскрытыми глазами и с разинутым ртом. Затем сунул руку в резной ларец и извлек Яблоко Эдема.
Оно было великолепно – красное, идеально круглой формы, сияющее, как огромный драгоценный камень, и Торквемада поднял его над головой к солнечным лучам, проникавшим сквозь окно в крыше.
– В нем сокрыто семя первого преслушания, – восторженно провозгласил Великий инквизитор, – и ключ к свободе воли.
«Яблоко Эдема», – подумала София.
У нее закружилась голова от важности события, свидетелем которого она стала. Вся ее жизнь – с того самого дня, когда она поняла концепцию ДНК и потенциальную возможность манипуляции генами, которые управляют склонностью к насилию, – была потрачена на поиски вот этого…
Ради этого момента она заставляла свое сердце быть безжалостным. Эта бесценная реликвия – ключ к спасению человечества от насилия.
Тамплиеры называли его Артефактом, как она объясняла Кэлу, а ассасины – Яблоком.
Но для ученого Софии Риккин это был священный Грааль.
Момент настал.
Пусть тамплиеры восхищаются Яблоком, таращат глаза и открывают рты. Их благоговейный восторг облегчит работу ассасинов.
Агилар кивнул Марии, и она быстро и бесшумно заняла позицию на краю крыши, тело ее напряглось, в глазах горело дикое возбуждение. Агилар остался на своем месте, продолжая наблюдать за происходящим в комнате. Пусть тамплиеры еще немного полюбуются сокровищем.
Торквемада рассматривал шар с изумлением и безумным восторгом.
– Благодаря Яблоку Эдема мир, который мы знаем, вступит в новый век – век спокойствия, и все враждующие народы земли склонятся в беспрекословном повиновении власти тамплиеров.
Пока Великий инквизитор говорил, Охеда и все остальные тамплиеры преклонили колени в глубоком почтении к инквизитору и светящемуся шару, который тот высоко поднял над головой. Было странно видеть на широком, пересеченном шрамом лице Черного Рыцаря благоговейный восторг и умиление. Охеда созерцал нечто более великое, чем он сам, чем орден тамплиеров, и эти непривычные эмоции усмирили и размягчили его.
Именно в этот момент, едва заметно усмехнувшись, Агилар выронил два небольших шара. Они были круглые, как Яблоко, и так же искусно сделанные.
Но служили иной цели.
Ударившись о пол, они взорвались густыми клубами серого дыма.
И ассасины начали действовать.
Одновременно, хотя и не глядя друг на друга, они подняли руки и прыгнули: Мария – во двор, в толпу тамплиеров и солдат, Агилар – в сокровищницу дворца, затянутую клубами серого дыма.
Он приземлился прямо перед ослепленным дымом тамплиером и молниеносно уложил его одним точным ударом клинка в сердце, пробив кожаные доспехи. К нему бросился второй тамплиер. Агилар, легко и уверенно развернувшись, полоснул его клинком по горлу.
Ассасины долго тренировались, привыкая сражаться в таких условиях. В отличие от тамплиеров, им не мешала резь в глазах от едкого дыма. В результате длительной практики они научились сталкивать противников между собой, прячась за дымовой завесой.
Агилар подошел сзади к метавшемуся в дыму тамплиеру и одним ловким движением свернул ему шею. По звуку он определил, что Мария закрыла тяжелые железные ворота на засов; оставшиеся снаружи тамплиеры кричали и барабанили по воротам кулаками в бессильных попытках ворваться внутрь.
Ассасины теперь имели дело только с теми, кто оказался в комнате, и их число быстро сокращалось.
То здесь, то там слышались удары, предсмертные вскрики и глухие звуки тяжело падающих тел. И вдруг все стихло. Агилар застыл на месте, прислушиваясь. Он знал, что может означать внезапная тишина, – все тамплиеры между ним и Марией уничтожены.
Или, возможно, самые сообразительные из них затаились где-нибудь, стараясь не дышать, в надежде, что ассасины их не заметят. В дыму Агилар различил фигуру султана, тот стоял у стены, крепко прижимая к себе сына.
Глаза Агилара среди неясных силуэтов натолкнулись на белое пятно.
Торквемада.
Великий инквизитор дико озирался по сторонам, в дыму не разбирая, куда бежать. Яблоко он сжимал в руке.
Агилар высвободил секретное лезвие и медленно приблизился к инквизитору. Затем бросился вперед и вырвал Яблоко из рук Торквемады, но не успел нанести смертельный удар – рядом мелькнула чья-то тень. Еще один тамплиер. Тень была огромной, и здесь никак нельзя было ошибиться – это Охеда.
Черный Рыцарь стоял перед Агиларом, прижав кинжал к горлу Марии.
Глава 20
С почти нечеловеческой реакцией Агилар остановил руку, нацеленную на Торквемаду, клинок оставил лишь красную отметину на его шее.
Дым рассеивался, и Агилар ясно видел широко открытые глаза Марии и ее раздувающиеся ноздри. Охеда крепко прижимал ее к своему могучему телу. Мария, высокая, яростная и гибкая, как пантера, на фоне Черного Рыцаря казалась миниатюрной и хрупкой.
– Яблоко, – холодно потребовал Охеда. – Отдай ему Яблоко. Немедленно.
Агилар застыл. Одно молниеносное движение – и Яблоко Эдема останется у братства. Человечество будет спасено от удушающей власти тамплиеров. Свобода воли восторжествует. Убить Торквемаду, уберечь Яблоко от тамплиеров – ради этого Бенедикто и все браться пожертвовали собой.
И если Агилар уважает эту жертву, Марии тоже придется умереть.
Она видела: Агилар колеблется и не может принять решение.
– Во имя Кредо, – хриплым голосом напомнила она ему об их общей клятве. Их долге.
Но, судя по гордому ответу Торквемады, и у тамплиеров тоже была своя клятва.
– Воздадим славу не себе, но будущему, – сказал тамплиер.
Агилар не слышал его. Сейчас он видел только глаза Марии – широко открытые, наполненные слезами то ли из-за едкого дыма, то ли из-за чего-то другого.
«Мария».
Недавно они шли к помосту, где должны были сгореть в огне, и Мария просила не лить пустых слез о ней. В подземелье тюрьмы они вместе повторили слова клятвы, подтвердив друг перед другом свою верность Кредо.
Мария готова умереть. Агилар это знал.
Но сейчас, глядя в ее глаза, он также знал, что она не хочет умирать.
