Мужчина, стоявший сейчас перед Кэлом, был тем Джозефом Линчем, которого он знал в детстве до того самого дня, когда тамплиеры приехали и превратили всю его жизнь в ад.
Больше всего на свете Кэл хотел бы удержать этот момент, соединяющий его самые сладкие грезы и самые страшные кошмары. Но Кэл еще не до конца понимал, что делает, и потому не мог удержать его.
В таком же призрачном молчании ассасины один за другим развернулись и стали уходить, исчезая там, откуда пришли.
Последними уходили его родители.
Мать на прощание посмотрела на него с любовью и нежностью, и вместе с отцом они начали удаляться. Кэл смотрел им вслед, пока фигуры в капюшонах не растаяли.
Но, как сказала ему мать, он был не один.
И пока она говорила, новые братья и сестры собрались вокруг него. Сражаясь за свою жизнь, они пробились в этот зал, в это самое мгновение. Он посмотрел на них, затем снял устройство эпидуральной анестезии, причинившее ему столько боли, но подарившее неожиданную радость. Затем сам отстегнул ремень с логотипом ненавистного «Абстерго» и почувствовал настоящее освобождение.
– И что теперь, новичок? – спросил Мусса.
Тот самый Мусса, что подстрекал его прыгнуть с крыши, тот самый Мусса, кто, как сейчас понял Кэл, наблюдал за ним с того самого момента, когда он, полуослепленный и испуганный, еле волоча ноги, появился в саду.
Мусса, он же Батист; и Кэл, он же Агилар.
Рядом с ними молча и выжидающе стояла Лин. И даже Натан, после всего, что видел здесь, тоже встал рядом.
– Мы будем драться, – ответил Кэл.
Они уже колотили в стены и были теперь вооружены не резиновыми дубинками – тяжелыми острыми клинками, которые можно было использовать и как дубинки.
Эмир предполагал, что дело этим и кончится. Тамплиеры были грубыми убийцами, они не владели боевыми искусствами, как ассасины. Но Риккины, и отец, и дочь, очень умны, они сразу поняли, что новичок – особенный. И на этот раз отдали приказ не усмирять непослушных, а убивать.
Их было очень много, и все они колотили в стеклянную стену, чтобы добраться до одного-единственного пациента. Десять – двенадцать – пятнадцать… Эмира переполняла гордость, и он чувствовал, что Юсуф тоже доволен.
Эмир сделал то, что должен был сделать. Он выполнил обещание. Он сдерживал тамплиеров, насколько это было возможно, и позволил своим товарищам попасть в зал с «Анимусом» и найти новичка. Он освободил всех пациентов-заключенных и каждому дал шанс в бою вырвать право на жизнь, как подобает ассасину, а не быть заколотым в своей клетке, как скотина.
Наконец стеклянная стена треснула и раскололась, тамплиеры хлынули в зал черной, поблескивающей металлом волной. Но Эмир продолжал сопротивляться. Охранники лишь вчетвером сумели схватить его, а пятый нанес смертельный удар.
«Так будет лучше», – пронеслось в меркнущем сознании Эмира.
И Юсуф был с ним согласен.
Вокруг них было много оружия. Оружия, которое столетиями принадлежало ассасинам, а сейчас как исторические экспонаты или антиквариат хранилось в стеклянных шкафах.
– Где Эмир? – спросил Кэл, когда они подошли к шкафам и начали выбирать оружие каждый по своему предпочтению.
– На посту наблюдения, – ответил Натан. – Это он меня выпустил. Всех нас.
Кэл понял, что именно Эмир заблокировал двери зала «Анимуса» и помог им выиграть время.
Кэл не спросил, когда и как Эмир присоединится к ним. Он понимал, что Эмир, закрывшись в комнате наблюдения, выбрал путь в один конец. И догадывался, что остальные это тоже понимают.
Кое-что из оружия казалось четырем ассасинам очень знакомым, хотя никогда в жизни ничего подобного они не держали в руках. Взгляд Кэла упал на лук. Холодок пробежал у него по спине: он вспомнил, как держал оружие в своих руках, вкладывал стрелу и спускал тетиву. Клинком он разбил стекло, стряхнул с лука осколки и потянулся за колчаном со стрелами.
Мусса выбрал самые необычные наручи – с заостренными когтями, которые значительно удлиняли его руку. Кэл не мог четко рассмотреть в тусклом свете, но ему показалось, что металлические когти сверху покрыты каким-то черным составом.
«Меня зовут Батист… Вуду-отравитель».
Натан без лишних рассуждений подошел к мечу – прекрасному клинку с изящным корзинчатым эфесом. Натан поднял его, улыбнулся и махнул крест-накрест, со свистом разрубая воздух. В нем произошла резкая перемена. Из долговязого и неловкого неврастеника он превратился в уверенного и хладнокровного аристократа. На левую руку он надел наручи со скрытым клинком.
И Лин… Кэл даже не представлял, как называется то, что она выбрала. Нечто кожаное, со скрытым клинком, который выстреливал так же быстро и безотказно, как и много веков назад. И только когда Лин надела этот предмет, как ботинок, на левую ногу и сделала красивый прыжок, Кэл понял, каким смертельно опасным оружием она завладела.
Он вспомнил Марию и два ее уникальных клинка и почувствовал боль утраты, словно это была его личная потеря.
Ассасины были готовы к бою. Кэл натянул тетиву и вложил тонкую длинную стрелу, не затупившуюся, несмотря на прошедшие столетия.
Мусса сжимал и разжимал свою когтистую лапу, в другой руке у него был посох.
Натан словно бы растворился, как только взял меч, попав под власть эффекта просачивания. Кэл был только рад этому. Память предка наполнила мальчишку, и в глазах у него сверкала такая же сталь, как и та, что он сжимал в руке.
Лин держала арбалет, добытый в схватке по дороге к «Анимусу». На боку у нее висел короткий обоюдоострый меч. И в ботинке скрывался клинок.
Тамплиеры безуспешно ломились в дверь.
И вдруг двери разъехались.
Эмир погиб.
Первые двое охранников, ворвавшиеся с криками в зал, тут же отправились вслед за ним – после выстрелов из лука и арбалета. Выпустив стрелу, Кэл превратил лук из стрелкового оружия в ударное – сбил им с ног подбежавшего охранника, затем блокировал удар другого.
Молниеносный разворот – и следующая его стрела попала в глаз еще одному охраннику. Тот как подкошенный рухнул на пол.
Кэл занялся следующим нападавшим, он уклонялся от ударов и наносил свои, двигаясь с радостной легкостью и свободой.
Только сейчас Кэл в полной мере осознал, что всю жизнь готовился к этому – драться плечом к плечу со своими братьями.
Лин с изящной грацией танцовщицы одинаково ловко пользовалась и мечом, и скрытым клинком. Она подпрыгнула, движением ноги выпустила скрытый клинок и полоснула им охранника по горлу. Одного красивого и точного удара хватило, чтобы уложить крепкого охранника.
Приземлившись, Лин выхватила свой цзянь и, рисуя клинком изящные узоры, разбрасывала нападавших на нее со всех сторон охранников со скоростью и яростью демона. Она получала наслаждение от виртуозного танца с мечом. Он был частью ее тела – продолжением руки, как скрытый клинок был продолжением ноги. Она наконец-то стала самой собой.
