Вчерашнее наблюдение дало 79° северной широты и 138°14' восточной долготы. Наконец-то, снова добрались до той широты, на которой были в конце сентября. Кажется, теперь твердо дрейфуем к северу: около 10 за четыре дня».
«Понедельник, 11 декабря. Утром предпринял большую прогулку на запад. Ходить в темноте по торосистому льду так же трудно, как пробираться ночью по моренам. Раз шагнул прямо в воздух, полетел, не удержав равновесия, и ушиб себе правое колено. Погода сегодня мягкая: всего лишь –23°.
Вечером северное сияние имело чрезвычайно своеобразный вид белых блестящих облаков, которые я сначала принял было за освещенные луной. Но никакой луны еще нет. Эти легкие cumulus или cirro-cumulus
[180] переходили в светлое небо цвета макрелей [скумбрии]. Я стоял неподвижно и наблюдал до тех пор, пока позволяла легкая одежда, но не обнаружил никакого движения, никакой игры света. Облака сияния тихо плыли по небу.
Свет был всего сильнее на юго-востоке, где виднелись также и темные облака. Скотт-Хансен говорил, что потом они переплыли на северную часть неба; облака надвигались и исчезали; некоторое время их было очень много – блестящих и белых, «белых, как барашки», как он выразился, но за ними игры северного сияния не было видно».
В метеорологическом журнале за этот день около 4 пополудни отмечено: «Слабое северное сияние на севере; несколько отдельных пучков (они выглядят, как кружевные золотые ленты) рассеяны на северо-северо-востоке у самого горизонта». В своем журнале северных сияний Скотт-Хансен описывает сегодняшнее явление следующим образом: «Около 8 часов вечера наблюдалась дуга северного сияния, простирающаяся через зенит с востоко-юго-востока на северо-запад.
Напряженность 3–4, сильнее всего она на северо-западе. В зените дуга распространялась излучиной к югу. В 10 часов на северной стороне неба было более слабое северное сияние; спустя 8 минут оно поднялось до зенита, а еще через две минуты широкая блестящая дуга прошла через зенит; напряженность 6. Через 12 секунд от зенита радиусами разошлись огненные лучи приблизительно в восточном направлении. В следующие полчаса северное сияние продолжалось главным образом в виде ленты через зенит, вблизи него, или ниже – на южной части неба. Наблюдение окончено в 10 часов 38 минут.
Напряженность тогда была 2; сияние рассеялось, растеклось по южной части небосвода. Все это время виднелись облака cumulus различной плотности. В начале наблюдения они появились на юго-востоке и исчезли в конце его; всего плотнее они были около десяти минут 11-го. К тому времени, как широкая блестящая дуга, проходившая через зенит, достигла наибольшей интенсивности, cumulus на северо-западе выглядели совершенно белыми, хотя в этой части неба нельзя было открыть никаких признаков северного сияния. В то же время отражение света на льду было весьма сильным.
В пределах северного сияния cumulus казались более темными, почти как серая шерсть. Цвета северного сияния были: желтый, голубовато-белый, молочно-голубой – холодного тона». По метеорологическому журналу около полуночи все еще было заметно северное сияние в южной части неба.
«Вторник, 12 декабря. Утром предпринял долгую прогулку на юго-восток. Лед там примерно в том же состоянии, как и на западе: нагроможден грядами, между которыми лежат ровные ледяные поля.
Вечером псы вдруг подняли на палубе невероятный гам. Все наши в это время играли в карты, кто в вист, кто в пасьянс. Я сидел разувшись и потому сказал, чтобы кто-нибудь вышел посмотреть, в чем дело. Пошел Мугста. Гам наверху усиливался. Через некоторое время Мугста вернулся и сообщил, что все собаки, которые только могли добраться до релингов, вскочили на них и лают в темноту по направлению к северу.
Должно быть, там появился какой-нибудь зверь. Может быть, это просто песец, так как ему почудился где-то на севере лай песца, впрочем, за верность он не ручается. Гм… черт его знает, что это за песец, из-за которого псы поднимают такой гам.
Так как лай не смолкал, то в конце концов я поднялся наверх; за мной вышел Иохансен. Мы долго и пристально всматривались в темноту по направлению лая собак, но так и не смогли разобрать, шевелится ли там что-нибудь. Что-то там, без сомнения, было, и я не сомневался, что это медведь, так как собаки лаяли, словно одержимые.
Пан как-то особенно выразительно посмотрел мне в глаза, словно хотел сказать нечто важное, а потом прыгнул на релинг и тоже залаял в сторону севера. Возбуждение собак несколько удивляло; они не приходили в такую ярость, даже когда медведь подходил к самому судну. Я, однако, ограничился замечанием, что единственный разумный выход – это спустить нескольких собак на лед и пойти за ними к северу. Но ведь на медведя они не пойдут, эти косматые бестии. К тому же так темно, что маловероятно выследить зверя. Но если это медведь, то он придет сам. Вряд ли он далеко уйдет сейчас, в зимнее время, от всего этого обилия «мясного» у нас на борту.
Я махнул рукой, спустился вниз и забрался в постель. Собачий лай продолжался по временам громче прежнего. Нурдал, который был вахтенным, выходил несколько раз наверх, но ничего не мог обнаружить. Я еще читал, лежа в постели, как вдруг почудился странный звук – словно по палубе задвигали ящики и еще какое-то царапанье; было похоже, что это яростно скребется в дверь собака, и я подумал о Квик, запертой в навигационной каюте. Я крикнул в кают-компанию Hypдалу, чтобы он еще раз вышел и посмотрел, что там такое. Вернувшись, он сообщил, что ничего не обнаружил.
Заснуть было трудно, и я еще долго ворочался на койке. Наступила вахта Педера, и я попросил его подняться наверх и поставить по ветру вертушку, чтобы улучшить вентиляцию. Он довольно долго провозился на палубе с этим делом, потом занялся еще чем-то, но также ничего не заметил. А гам все продолжался.
Наконец, Педеру понадобилось пройти зачем-то на бак, и там он вдруг обнаружил, что три собаки, привязанные у самого трапа с правого борта, исчезли. Спустившись вниз, он сообщил об этом, и мы порешили, что это и было причиной собачьего переполоха, хотя раньше собаки никогда не выражали беспокойства, если кто-нибудь из товарищей отвязывался. Наконец я заснул, но и во сне еще долго слышал лай».
«Среда, 13 декабря. Не успел я утром открыть глаза, еще в полусне, услышал ту же собачью суматоху. Лай не смолкал в течение всего завтрака. Ну и беспокойные же твари! Значит, пролаяли целую ночь. После завтрака Мугста и Педер пошли наверх, чтобы покормить псов и перевести их на лед. Трех по-прежнему не было. Педер вернулся за фонарем, чтобы хорошенько посмотреть, нет ли около судна следов какого-нибудь зверя. Якобсен крикнул ему вслед, чтобы он захватил с собой оружие, но Педер ответил, что оно ему ни к чему.
