Эта теплая вода едва ли может происходить из самого Ледовитого моря, так как течение, идущее оттуда на юг, имеет среднюю температуру около –1,5 °С. Это не что иное, как Гольфстрим
[202], который, прокладывая себе сюда дорогу, замещает воды, текущие поверх него к югу и образующие источник Восточно-Гренландского (полярного) течения.
Все это, мне кажется, вполне согласуется с моими первоначальными предположениями и служит подтверждением теории, на которой построен план нашей экспедиции. Если прибавить к этому вероятное преобладание здесь юго-восточных ветров – что я предвидел раньше и что подтверждается данными станции Международного полярного года в Сагастыре (в устье Лены)
[203], – то наше положение можно признать довольно благоприятным.
Временами я улавливал и другие неоспоримые признаки существования подо льдом постоянного северо-западного течения, и тогда настроение мое, конечно, подымалось. Правда, когда нас, как это часто бывало, снова уносило к югу, сомнения возвращались и мне казалось, что нет никаких шансов дойти до цели в сколько-нибудь приемлемый срок. Право, такой дрейф подвергает человека очень суровому испытанию, но зато он вырабатывает одну добродетель – терпение. Наша экспедиция представляет не что иное, как долгую тренировку в этой полезной добродетели.
Весной наше продвижение вперед шло быстрее, чем зимой, но в общем это был все тот же изводящий маятникообразный ход: стоило нам сделать большой шаг на северо-запад, как вслед за этим почти всегда наступал длительный период движения вспять. По мнению самого сведушего в политике члена нашей экспедиции, это «постоянная борьба прогресса с реакцией». После временного «левого» ветра и победного шествия на север наступало господство «радикальной правой», и мы останавливались или начинали двигаться назад, что приводило Амунсена в самое мрачное настроение.
Любопытно, что «Фрам» все время был обращен носом к югу, а именно на Ю 3° З, и за весь дрейф это положение изменялось весьма незначительно. 14 мая я записал: «„Фрам“ пятится к цели задом, – он все время стоит носом к югу. Судно будто опасается увеличить расстояние между собой и остальным миром, страстно желает вернуться на юг, в то время как невидимая сила увлекает его к неизвестному – на север. Надеюсь, что в этом опасливом заднем ходе в глубь Полярного бассейна не таится никаких дурных предзнаменований? Не думаю: ведь и рак когда-нибудь приходит к цели».
Общий ход нашего дрейфа лучше всего виден из перечня наших широт и долгот за различные дни 1894 года.
1 мая 80°46' сев. шир. (увеличение или уменьшение широты)
4 мая 80°50' сев. шир. (+4́)
6 мая 80°49' сев. шир. (–1́)
8 мая 80°55' сев. шир. 129°58' вост. долг. (+6́)
12 мая 80°52' сев. шир. (–3́)
15 мая 129°20' сев. шир. (–3́)
21 мая 81°20' сев. шир. 125°45' вост. долг. (–3́)
23 мая 81°26' сев. шир. (+6́)
27 мая 81°31' сев. шир. (+5́)
2 июня 81°31' сев. шир. 121 °47́ вост. долг. (0́)
13 июня 81°46' сев. шир. (+15́)
18 июня 81°52' сев. шир. (+6́)
До сих пор мы имели удовлетворительные успехи в движение на север, затем наступила «реакция».
24 июня 81°42' сев. шир. (+6́)
1 июля 81°33' сев. шир. (–9́)
10 июля 81°20' сев. шир. (–13́)
14 июля 81°32' сев. шир. (+12́)
18 июля 81°26' сев. шир. (–6́)
31 июля 81°02' сев. шир. 126°05'05˝ вост. долг. (–24́)
8 августа 81°08' сев. шир. (+6́)
14 августа 81°05' сев. шир. 127°38' вост. долг. (–3́)
26 августа 81°01' сев. шир. (–4́)
5 сентября 81°14' сев. шир. 123°36' вост. долг. (+13́)
Затем снова пошли к северу, но не очень быстро.
Как и прежде, мы постоянно ожидали встречи с землей и склонны были усматривать признаки ее близости то в том, то в другом «факте». Но каждый «факт» оказывался в конце концов плодом нашей фантазии, да и большая глубина моря показывала, что земля во всяком случае не близка.
Позднее – 7 августа, – обнаружив глубину в 3850 метров, я записал в дневнике: «Думаю, что впредь не будет и речи о мелководном Полярном море, где повсюду можно наткнуться на сушу. И, чего доброго, мы в конце концов пройдем в Атлантический океан, не увидав по пути ни единой горной вершины. Да, пожалуй, нас ждет еще немало неожиданностей впереди!».
План, о котором я упоминал выше: путешествие к полюсу на санях и собаках, продолжал занимать меня; во время ежедневных лыжных или санных прогулок я внимательно изучал состояние льда и возможности успешного продвижения по нему.
В апреле условия были особенно благоприятны, санный путь был превосходен. Поверхность льда под действием солнца стала более ровной, и полозья скользили по нему лучше, чем по тяжелому, наметенному вьюгами зимнему снегу; кроме того, ветры занесли снегом торосы и почти сравняли их, так же как трещины и полыньи, которых осталось немного, так что можно было проезжать милю за милей без особых помех. В мае, однако, наступила перемена.
