Перед обедом предприняли экскурсию на лыжах к югу. Ветрено и холодно; я давно уже так не мерз. Вечером термометр упал до –31°. Это, конечно, самый холодный день рождения, какой мне до сих пор приходилось отмечать.
Роскошный обед: 1. Рыбный пудинг. 2. Сосиски и язык со спаржей, картофелем и горошком. 3. Землянично-рисовый крем. 4. Мальц-экстракт.
Затем ко всеобщему удивлению доктор вдруг извлек из кармана своего пальто, в котором он всегда ходит, множество всевозможных сосудов самого странного и необычайного вида: пробирок, мензурок, стаканчиков для реактивов, по одному на каждого, и в заключение вытащил целую бутылку ликера, настоящего люсхольмского ликера, что вызвало взрыв восторга. Пришлось по две рюмочки на брата, не считая четверти бутылки мальц-экстракта. Я со своей стороны угостил всех сигарами, которые далеко не понизили настроения. Послеобеденное время было, в общем, настоящим отдыхом. Затем подано было кофе с новым сюрпризом в виде яблочного пирога, испеченного милейшим Петтерсеном, бывшим кузнецом и механиком, а ныне превосходным поваром. Ужин тоже не обошелся без приятной неожиданности: большой именинный пирог все того же кулинара был украшен надписью:
«Т. L. M.
[226] 10.10.94». Попозже вечером появились ананасы, винные ягоды и конфеты. Пожалуй, не всякий празднует так свое рождение и не в таких высоких широтах, как 81°. Вечер прошел в веселых затеях и в прекраснейшем настроении: кают-компанию то и дело потрясали взрывы смеха; и как только она вмещала такое количество веселья!
Но когда мне пожелали спокойной ночи и я остался один в своей каюте, стало грустно. Вышел на палубу – высоко над головой звезды на ясном небе; на юге беспокойно порхает мерцающая дуга северного сияния, посылая вверх время от времени лучи, и мысли летят далеко-далеко через лед, воду и землю.
Каждую ночь мне грезится во сне, что я дома, а с наступлением утра я, как герой саги Хельге, должен снова скакать на бледном коне по путям, облитым румянцем зари, но не к радостям Валхаллы, а в вечное царство льда.
«Ради тебя одной, Сигрун,
Дочь гор высоких,
Плывет твой Хельг
В страну печалей!»
Я говорил сегодня немного со Свердрупом о предполагаемой экспедиции. Когда мы после обеда вышли на лед, он вдруг сказал:
– Да, в будущем октябре вас, может быть, уже не будет на «Фраме».
И на это я ответил, что так, вероятно, и будет, если зима кончится благоприятно. Но сам я еще не вполне уверен в этом».
«Пятница, 12 октября. Со вчерашнего дня настоящий шторм с ВЮВ. Ночью наше ветряное колесо разлетелось на части; в одном из зубчатых колес лопнула шестерня, сильно износившаяся за год работы. Утром скорость ветра превысила 13 метров, а сейчас вечером он достиг такой силы, какой давно уже не помню. Теперь мы должны хорошо двигаться на север. Быть может, октябрь окажется не таким уж неприятным месяцем, как я ожидал, исходя из прошлогоднего опыта. Перед обедом ходил на лыжах. Снег крутит; не могу сказать, чтобы мне стоило большого труда повернуть назад, – об этом позаботился ветер.
Метель разыгралась вовсю; приходится придерживать шапку, чтобы ее не снесло. На юге совсем низко стоит луна, тускло сияя сквозь крутящуюся снежную пыль. Настоящая полярная ночь во всей ее суровости. Такая, какой представляешь ее, находясь далеко на юге. И все же приятно ходить по палубе: чувствуешь, что мы подвигаемся вперед».
«Суббота, 13 октября. Продолжается тот же ветер; скорость до 12 и даже больше метров. Тем не менее Скотт-Хансен произвел сегодня вечером наблюдение. Этот славный парень неутомим, как всегда. Нас несет на север (81°32,8́ северной широты и 118°28' восточной долготы)».
«Воскресенье, 14 октября. По-прежнему тот же шторм. Читаю о невероятных страданиях, которыми платили все предшественники за каждый отвоеванный градус широты, даже за каждую отвоеванную минуту. Я готов почти презирать нас, валяющихся на диванах в тепле и уюте, проводящих время за чтением, писанием, в курении и мечтаниях, в то время как в такелаже над нами воет и плачет буря и все кругом кажется одним сплошным снежным вихрем. Мы безо всякого напряжения с нашей стороны продвигаемся градус за градусом к северу, тогда как наши предшественники пробирались туда, напрасно растрачивая свои силы.
Теперь исчезает солнце и начинается ночь».
«Понедельник, 15 октября. Несмотря на ветер и метель, ходили утром на лыжах в восточном направлении. В такие дни лыжникам приходится быть особенно начеку, тщательно замечать дорогу; стоит лишь немного отойти от корабля, как его не видно, а если не найдешь пути назад, то… Хорошо, что от лыж остаются кое-где явственные следы; в большинстве мест снег почти начисто сметен и наст оголен; падающий снег на нем не удерживается. Дрейфуем на север. Полярная ночь тем временем медленно и торжественно вступает в свои права.
Солнце сегодня стояло низко, за грядой облаков на юге его совсем не было видно, и все же на бледном небе еще заметен солнечный отсвет. В небе теперь царит полная луна, заливающая своим серебристым светом ледяную равнину и вихри крутящегося снега. Как величественна такая ночь! Можно тысячу раз видеть ее, и всякий раз сызнова чувствуешь ее величие; никак нельзя освободиться из-под ее власти. Чудится, что ты входишь в тихий таинственный храм, где дух природы парит в пространстве, в переливах серебристых лучей, и где душа должна пасть ниц, благоговея перед бесконечностью и величием вселенной».
«Вторник, 16 октября. Около полудня над горизонтом был виден солнечный диск. По всей вероятности, мы видим в этом году его величество в последний раз… До свидания!»
«Среда, 17 октября. Занимаемся глубоководными исследованиями. Весьма сомнительное удовольствие в это время года. То батометр (прибор для взятия образцов воды) обледенеет до того, что в воде он не закрывается, и потому приходится подолгу оставлять его висеть в воде; то батометр обмерзает, когда уже вытащен из воды наверх, во время отсчета температуры, и никак не удается перелить из него воду в склянки, не говоря уже о том, что чертовски трудно привести прибор в порядок для нового опускания.
Мы считаем себя счастливыми, если не приходится ходить по несколько раз на кухню с приборами и оттаивать их там. Температуру приходится иногда отсчитывать при свете фонаря; кроме того, пробы воды, когда они замерзают в батометре, не вполне надежны. Дело в общем кропотливое, подвигается медленно, но все же идет, если приложить известное старание.
Восточный ветер продолжается, и мы продвигаемся вперед. Сегодня вечером наша широта около 81°47' северная».
«Четверг, 18 октября. Продолжаем измерять температуру воды. Холодное развлечение при –29° и сильном ветре! Пальцы коченеют и теряют чувствительность, когда приходится голыми руками манипулировать с мокрыми или обледенелыми металлическими винтами, отсчитывать температуру при помощи лупы, чтобы обеспечить точность в несколько сотых градуса, или цедить пробы воды в бутылки, которые приходится потом держать на груди, чтобы вода не замерзла. Да уж, благодарю покорно!
