Под конец вечера наше помещение почти совсем опустело. Оставалось не более тридцати человек. В это время героем вечера неожиданно сделался наш Талынтэр. Подвыпив и развеселившись, он вздумал запеть. Его песни не были похожи на рчилийские, и рчилийцы начали его поощрять к продолжению. В особенности увлекался его пением подпивший староста, подсевший к нему поближе.
– А ну, запой какую-нибудь еще! – беспрестанно настаивал староста.
Талынтэр вошел во вкус и распелся. Похвалы его опьяняли. Как только он запоет, староста начинает волноваться от удовольствия. Он то ударит Талынтэра в бок, как бы говоря: «Ах, злодей! Ей-богу, умру от восхищения!», то обращается ко мне и говорит: «Как жаль, что ты не знаешь языка! Ведь слова-то какие!» Женщины, стоявшие возле кана, тоже не могли удержаться, чтобы по временам не одобрять пения Талынтэра.
– Зёнге! Зёнге! (Отлично! Отлично!) – кричали они иногда во время пения.
Все мужья были уведены или унесены своими женами, наконец, пришел черед и для старосты. Пришли и за ним; сначала его хотели уговорить словами, что и ему пора домой. Но он не хотел и думать об этом, приглашая пришедших лучше послушать неслыханного певца. Впрочем, он был уже в таком состоянии, что если бы и захотел встать и пойти, то не мог бы. Женщины ухватились за него и поволокли с кана. Староста не сопротивлялся; он с покорною улыбкой на лице продолжал, пока его поднимали, расхваливать певца, и, когда его протаскивали мимо Талынтэра, он еще раз успел ткнуть его в знак благодарности.
Это было последнее похищение мужа. Так мирно закончилась наша свадьба.
Назавтра мы рано собрались уезжать из Рчили. Хонь в красной чалме, явившийся провожать нас, усердно упрашивал нас еще прожить в Рчили: «Сходили бы в мой дом, в дом старосты!» Но наши деньги подходили к концу, и потому надо было уезжать. Мы поехали, провожаемые сзади криками: «Тему́! Тему! Та тему!»
В Чуньчже нас старики встретили уже как старых знакомых; вся семья высыпала встретить нас с криками: «Тему́!».
Переночевав в Чуньчже, мы на следующий день порешили ехать, не останавливаясь до Гумбума.
А. B. Потанина. ИЗ ПУТЕШЕСТВИЙ ПО ВОСТОЧНОЙ СИБИРИ, МОНГОЛИИ, ТИБЕТУ И КИТАЮ
Буряты. Этнографический очерк
В Восточной Сибири живут буряты
[101], народ монгольского племени
[102]. Прежде вся страна, окружающая Байкал, принадлежала им вместе с бродячими тунгусами. С приходом русских буряты должны были им уступить часть своих земель; в настоящее время страна, занимаемая бурятами, простирается от запада к востоку на 1000 верст и лежит между 116° и 137° в. д. и между 45°50΄ и 55° с. ш.
Весь бурятский народ делится на 11 племен; каждое племя подразделяется на несколько родов или аймаков. Численность всего народа доходит до 200000 душ; половина этого числа (110740) живет в Иркутской губернии, другая – в Забайкалье.
Семь из 11-ти племен живут на северо-запад от Байкала и четыре племени на юго-восточной стороне; здесь, у северного конца Байкала, живут буряты племени баргу, состоящие из 5-ти аймаков; они кочуют по р. Баргузину. Несколько южнее их живут хоринцы из 14-ти аймаков, у южного конца Байкала – кударинцы из 4-х аймаков и селенгинцы по р. Селенге и ее притокам – из 18-ти аймаков. На северо-западной стороне или, что то же, в Иркутской губернии, на самом севере ее, живут ленские буряты и верхоленские, от истоков Лены до Верхоленского острога; они составляют 10 аймаков; балаганские – 14 аймаков и идинские – 12 аймаков – живут по Ангаре около города Балаганска; аларские – 9 аймаков – по течению р. Белой и ее притокам; кудинские – по р. Куде до Байкала, в числе 14-ти аймаков, и тункинские у юго-западной оконечности Байкала, между Байкальскими и Саянскими горами, по р. Иркуту; их считается также 14 аймаков. Остров Ольхон также населен бурятами-ольхонцами из 5-ти аймаков; на Ольхоне жителей считается около 6000.
Шесть аймаков селенгинских бурят и некоторая часть аларских пришли в Россию недавно, в конце XVII ст. (1668). С прошлого века из селенгинских бурят было сформировано четыре казачьих полка. На севере и на востоке очень трудно определить, где кончаются земли бурят и где начинаются кочевья якутов и тунгусов; на западной границе земли бурят в настоящее время являются смежными и смешанными с владениями русских. Буряты северные, баргузинские и ольхонские, по всей вероятности, самые древние обитатели этого края: по крайней мере, упоминания о бурятах, живущих около Байкала, встречаются в монгольской истории в XII веке нашей эры.
Русские познакомились с бурятами в XVII в. В 1631 г. был выстроен на земле их Братский острог, затем в 1640 г. был основан Канский острог; в 1641 г. – Верхоленский, в 1648 г. – Идинский, в 1654 г. – Балаганский, в 1661 г. основан Иркутский. Буряты сначала нападали на эти остроги, но к концу XVIII века смирились. В 1681 г. был основан на берегу Байкала Спасо-Преображенский, так называемый Посольский, монастырь; незадолго перед тем на этом месте был убит бурятами русский посол Заболоцкий, возвращавшийся из Монголии. Первая дань была взята в 1627–1628 г. Петром Бекетовым с бурят, живших по р. Оки.
До недавнего времени буряты управлялись наследственными князьями-тайшами и старшинами, называемыми шуленги. Русское правительство учредило между ними степные думы, где заседают старшины родов под председательством тайшей. В важных случаях тайша обязан созывать народное собрание. В Иркутской губ. в настоящее время буряты управляются инородческими управами; тайшей у них уже нет, да и там, где власть тайшей сохраняется еще, это уже не наследственное звание, а должность по избранию. Слово тайша – то же, что тайджи: так в Монголии называют всех лиц ханского или княжеского происхождения.
