По всей вероятности, некоторым из наших добрых друзей, тронутых нашим положением, удалось повлиять на Временное Правительство, и в один прекрасный день к нам явился комиссар и передал приказ отправиться немедленно в Крым. Местный совет всецело одобрил этот план, так как считал, что «пребывание врагов народа так близко от фронта представляет собою большую опасность для революционной России».
Нам пришлось почти что нести Императрицу на вокзал. Она, боролась до последней минуты, желая оставаться и заявляя, что предпочитает, чтобы ее арестовали и бросили в тюрьму.
3
Наше путешествие совершилось под конвоем матросов. По приезде в Ай-Тодор, мы получили длинный список того, что мы не должны были делать, от некоего господина, носившего громкий титул «Особого комиссара Временного Правительства».
Мы состояли под домашним арестом и могли свободно передвигаться лишь в пределах Ай-Тодорского имения, на полутора, десятинах между горами и берегом моря.
Комиссар являлся представителем Временного Правительства, матросы же действовали по уполномочию местного Совета. Обе эти революционные власти находились в постоянной вражде. Матросы не доверяли комиссару, комиссар же с ужасом смотрел на ручные гранаты, заткнутые за пояс революционных матросов. Будучи членом Государственной Думы и происходя из богатой семьи, комиссар Временного Правительства надеялся, что революционная буря скоро уляжется, страна заживет вновь нормальной жизнью и власть останется, в руках его единомышленников. Как все безответственные представители либеральных партий того времени он попал, так сказать, между двух огней, и его крайняя неискренность не могла ввести циничных матросов в заблуждение. Они не скрывали своего презрения по отношению к нему, не слушались его приказаний и даже отказывались вставать при его появлении.
У нашего комиссара было никогда не оставлявшее его испуганно-озлобленное выражение лица. Постоянно оглядываясь на своих терроризовавших его помощников, он в обращении с нами старательно подражал их революционной резкости. В апреле месяце он титуловал меня «бывшим Великим Князем Александром», в мае я превратился в «Адмирала Романова», к июню я уже стал просто «Гражданином Романовым». Всякий намек на протест с моей стороны сделал бы его счастливым.
Но мое безразличие сводило все его замыслы к нулю. Он приходил прямо в отчаяние. Он с ненавистью смотрел на вдовствующую Императрицу, надеясь, что она хоть будет протестовать против его бестактностей. Сомневаюсь, замечала ли она его вообще. С утра до вечера она сидела на веранде, погруженная в чтение старой семейной Библии, которая сопровождала ее во всех ее путешествиях с того самого дня, как она покинула родную Данию в шестидесятых годах прошлого столетия.
Особый комиссар Временного Правительства, которое обещало свободу, равенство и братство, решил, наконец, попытать свое счастье с моим младшим сыном Василием. Он, вероятно, слышал, что подобный метод применялся во Франции во время революции. Чтобы следовать примеру во всех подробностях, он обратился к мальчику на языке Робеспьера. Василий поправил его ошибки во французском языке и этим дело и кончилось.
Моя жена смеялась, но я предчувствовал новую опасность. Тревожные вести приходили с севера указывавшие на то, что скоро власть в Крыму перейдет в руки большевиков. Чтобы выслужиться пред Севастопольским совдепом, наш комиссар был, конечно, способен на все.
4
Я внезапно проснулся, так как почувствовал прикосновение чего-то холодного к моему лбу. Я поднял руку, но грубый голос произнес надо мною угрожающее:
– Не двигаться, а то пристрелю на месте!
Я открыл глаза и увидел двух людей, которые стояли, над моей кроватью. Судя по серому свету, пробивавшемуся чрез окна, было вероятно, около четырех часов утра.
– Что вам угодно? – опросила жена. – Если вам нужны мои драгоценности, вы найдете их на столике в углу.
– Мы и не думали о ваших драгоценностях, – ответил тот же голос. – Нам нужны вы, аристократы! Всякое сопротивление бесполезно. Дом окружен со всех сторон. Мы представители Севастопольского совета и пришли вас всех обыскать. Потрудитесь слушаться моих приказаний.
Итак, наступило неизбежное. Стараясь сохранить самообладание, я сказал нашему почти невидимому собеседнику, что всецело готов подчиниться его приказам, но я прошу зажечь свет, чтобы убедиться в законности его «мандата».
– Эй, кто там? – закричал он кому-то в темноту. – Дайте огня! Гражданин Романов хочет видеть подпись победоносного пролетариата.
В ответ из темноты раздался смех, и в комнату из коридора вошло несколько человек.
Свет зажгли. Комната наполнилась толпой матросов, вооруженных до зубов. Мне предъявили приказ.
Согласно приказу, наряду матросов предписывалось произвести подробный обыск имения, называемого Ай-Тодор, в котором жили гражданин Александр Романов, его жена Ксения Романова и их дети.
– Уберите, пожалуйста, ваши винтовки и дайте нам возможность одеться, – предложил я, думая, что если моя просьба будет уважена, то это означало, что нас намеревались увезти в тюрьму.
Но предводитель матросов, по-видимому, угадал мои мысли и иронически улыбнулся.
– Не стоит одеваться, гражданин Романов. Мы вас еще не собираемся увезти. Потрудитесь встать и показать нам весь ваш дом.
Он сделал знак матросу, и тот отодвинул на два вершка дуло револьвера от моей головы.
Я засмеялся:
– Неужели вы так боитесь двух безоружных людей?
– С врагами народа мы должны быть осторожными, – серьезно заметил он, – Почем мы знаем, быть может у вас имеется какая-нибудь скрытая сигнализация?
– Курить можно?
– Да. Только не заговаривайте мне зубы. Мы должны делать наше дело. Во-первых, нам надо осмотреть ваш большой письменный стол в библиотеке. Дайте ключи. Мы не собираемся ломать у вас мебели. Все это – народное добро.
Я достал ключи из под подушки.
– Вот ключи. Но где же комиссар Временного Правительства?
– Он не нужен. Мы обойдемся и без него. Показывайте дорогу.
Окруженный матросами с револьверами, наведенными на меня, я повел моих гостей по коридору. В доме находилось не менее пятидесяти матросов. У каждой двери мы натыкались на новую группу вооруженных.
– Однако! – не удержался я от замечания предводителю: – даже на вдовствующую Императрицу и маленьких детей приходится по шести человек, на каждого.
Он не обратил внимания на мою иронию и указал на окно: три громадных грузовика, наполненных солдатами, с пулеметами на особых платформах стояли на лужайке.
Я помог ему открыть стол. Он выбрал пачку писем с иностранными марками.
– Переписка с противником. Для начала недурно!
– К сожалению, я должен разочаровать вас. Все это письма, написанные моими английскими родственниками.
