Кроме нашей «крымской группы», состоявшей из вдовствующей Императрицы Марии Федоровны, моей невестки Великой Княгини Ольги Александровны, моей жены Великой Княгини Ксении Александровны, моих двоюродных братьев Великих Князей Николая и Петра Николаевичей, моих шести сыновей и дочери, – всего лишь четырем Великим Князьям и двум Великим Княгиням удалось бежать из России заграницу.
Великий Князь Кирилл Владимирович, законный наследник Русского Престола и старший сын моего двоюродного брата, Владимира Александровича, рассказал мне захватывающую историю своего бегства из Петербурга. Он перешел пешком замерзший Финский залив, неся на руках свою беременную жену Великую Княгиню Викторию Федоровну, а за ними гнались большевистские разъезды.
Его два брата, Великие Князья Борис и Андрей Владимировичи обязаны спасением своих жизней поразительному совпадению, к которому, если бы его описал романист, читатель отнесся бы с недоверием. Командир большевистского отряда, которому было приказано расстрелять этих двух Великих Князей, оказался бывшим художником, который провел несколько лет жизни в Париже в тяжелой борьбе за существование, тщетно надеясь найти покупателя для своих картин. За год до войны Великий Князь Борис Владимирович, прогуливаясь по Латинскому кварталу, наткнулся на выставку художественно нарисованных подушек. Они понравились ему своею оригинальностью, и он приобрел их значительное количество. Вот и все. Большевистский комиссар не мог убить человека, который оценил его искусство. Он посадил обоих Великих Князей в автомобиль со значком коммунистической партии и повез их в район белых армий.
Мой племянник Великий Князь Дмитрий Павлович не уцелел бы, если бы не сыграл всем известной роли в деле об убийстве Распутина. Когда он был выслан Государем в Персию, он добрался до британского экспедиционного корпуса, который действовал в Месопотамии, и таким образом эмигрировал из России. Его сестра, Великая Княгиня Мария Павловна вышла во время революции замуж за князя Сергея Путятина и так как у нее был паспорт на имя ее мужа, то большевики при ее бегстве за границу не распознали в «гражданке Марии Путятиной» Великой Княгини.
Все остальные члены русской Императорской семьи были расстреляны по приказу советского правительства летом 1918 года и зимой 1918–1919 г. г. Моя братья, Великие Князья Николай Михайлович и Георгий Михайлович встретил свою смерть в Петропавловской крепости, где, начиная с Петра Великого, были погребены все pycские Государи и Великие Князья. Максим Горький просил у Ленина помилования для Николая Михайловича, которого глубоко уважали даже на большевистских верхах за его ценные исторические труды и всем известный передовой образ мыслей.
– Революция не нуждается в историках, – ответил глава советского правительства и подписал смертный приговор.
Великий Князь Павел Александрович – отец Великой Княгини Maрии Павловны – и Великий Князь Дмитрий Константинович были расстреляны в один и тот же день, 18 января 1919 г., с моими братьями. Тюремный надзиратель, некий Гордеенко, получавший в свое время ценные подарки из Кабинета Его Величества, командовал экзекуционным отрядом. Если верить советским газетам, Великий Князь Николай Михайлович держал до последней минуты на коленях своего любимого персидского кота. Дмитрий Константинович – глубоко религиозный человек – молился громко о спасении души своих палачей.
Мой третий брат – Великий Князь Сергей Михайлович был убит несколько месяцев спустя вместе с Великой Княгиней Елисаветой Федоровной (старшей сестрой Императрицы), тремя юными сыновьями Великого Князя Константина Константиновича и князем Палеем, сыном Великого Князя Павла Александровича. Все шестеро были живыми сброшены в угольную шахту вблизи Алапаевска в Сибири. Их тела, найденные по приказанию адмирала Колчака, свидетельствовали о том, что они умерли в невыразимых страданиях. Они были убиты 18 июля 1918 года, т. е. два дня спустя после убийства Царской семьи в Екатеринбурге.
Точная дата убийства младшего брата Государя, Великого Князя Михаила Александровича никогда не была установлена. Его взяли из его дома вместе с его секретарем-англичанином Джонсоном пятеро неизвестных, заявивших о том, что они посланы адмиралом Колчаком. По всей вероятности, они были убиты в Пермских лесах. Его морганатическая супруга, прибывшая в Лондон в 1919 году, отказывалась верить его смерти. Вдовствующая Императрица тоже так никогда и не поверила советскому официальному сообщению, которое описывало сожжение тел Царя и его семьи. Она умерла в надежде все еще получить известие о чудесном спасении Никки и его семьи. Моя жена и невестка разделяли ее надежды. Я щадил их чувства, но я знал большевиков слишком хорошо, чтобы не верить в это «чудесное спасение».
Заключение
Вот уже тринадцать лет, как я веду жизнь эмигранта. Когда-нибудь я напишу другую книгу, которая будет повествовать о впечатлениях порой радостных, порой грустных, которые ожидали меня на пути моих скитаний, уже ни освещенных лучами Ай-Тодорского маяка.
Моя врожденная непоседливость, соединенная с неугасимым стремлением к духовному улучшению, удерживали меня вдали от Парижа, где царила атмосфера бесполезных сожалений и вечных вздохов. Когда я нахожусь в Европе, я всегда испытываю чувство, как будто гуляю по красивым аллеям кладбища, в котором каждый камень напоминает мне о том, что цивилизация покончила самоубийством в августе 1914 года.
В 1927 году я посетил Абиссинию. В декабре 1928 года я в третий раз поехал в Америку, чтобы начать новую жизнь. Моя теперешняя деятельность в Америке, мои первые десять лет службы во флоте и годы, проведанные с семьей – единственные периоды жизни, которые мне кажутся светлыми. Все остальное принесло мне только горе и страдания. Если бы я мог начать жизнь снова, я начал бы с того, что отказался от моего великокняжеского титула и стал бы проповедовать необходимость духовной революции. Этого я бы не мог начать в России. В Российской Империи я подвергся бы преследованию «во имя Бога» со стороны служителей православной церкви. В Советской России меня бы расстреляли «во имя Маркса» служители самой изуверской религии победоносного пролетариата.
Я ни о чем не жалею и не падаю духом. Мои внуки – у меня их четверо – вероятно, достигнуть чего-нибудь лучшего. Я не считаю современной эпохи ни цивилизованною, ни христианскою. Когда я читаю о миллионах людей, умирающих от голода в Европе, Америке и Азии в то время, как в складах гниет несметное количество хлеба, кофе и др. продуктов, я признаю необходимость радикальных изменений в условиях нашей жизни. Судьба трех монархий поколебала мою веру в незыблемость политических устоев. Тринадцать лет коммунистического опыта над несчастной Россией убили все мои иллюзии относительно человеческого идеализма. От людей, находящихся в духовном рабстве, и нельзя ожидать ничего иного.
Официальное христианство, обнаружившее свою несостоятельность в 1914 году, прилагает все усилия к тому, чтобы превратить нас в рабов Божьих, приводя нас таким образом к фатализму, который несет страшную ответственность за трагически конец России и ее династии.
Религия Любви, основанная на законе Любви, должна заменить все вероисповедания и превратить сегодняшних «рабов Божьих» в Его активных сотрудников. Если наши страдания нас ничему не научили, то тогда жертва Христа была бесполезна, и тогда действительно прав тот, кто утверждает, что последний христианин был распят тысячу девятьсот лет тому назад.
