На восточной стороне обходящему монастырь может броситься в глаза золотой чжялцан (победный знак) на скале, а внизу – изображение Цзонхавы с его двумя учениками, ниже которого нарисован громадный Дамчжан-чойчжял. Из этой скалы, как говорят, нынешний далай-лама достал клад, состоявший из шапки и других вещей Цзонхавы, который он поместил в особый ящик у гробницы последнего. Набожные верующие с благоговением, превосходящим удивление, прикладываются ко всем этим реликвиям, но на человека, смотрящего более хладнокровно, они могут произвести впечатление работ художников, да притом не особенно искусных.
Этим, пожалуй, можно было бы окончить описание Галдана, если бы в нем не было еще одной особенности, именно должности наместника Цзонхавы и двух кандидатов к нему. Кандидатами я называю так называемых чойрчжэ двух дацанов Шяр-цзэ и Чжян-цзэ, которые по очереди дацанов вступают на наместнический трон (о них было упомянуто при описании дацанов Чжюд). О возведении на золотой трон первого наместника Цзонхавы в его биографии сказано следующее: «Тотчас после воздания чествований Чжэ-ламе, т. е. Цзонхаве, и после окончания приношения мандала охранитель (специалист) винаи (монастырской дисциплины) Дагба-чжялцан и великие учители учения единогласно обратились с просьбой к Дарма-риньчэну и посадили его с большими почестями на большой львиный трон учения, на котором сидел всеведущий великий Цзонхава, для того чтобы он напутствовал беспрерывное продолжение постоянно расширяющегося чистого учения законов высшего творения Цзонхавы».
Затем Чжялцаб-дарма-риньчэн начал молитвенное обращение к Цзонхаве, а собрание духовных читало вслед за ним. После этого он отправился на жительство во дворец Цзонхавы и стал во главе духовных. Он сделался, таким образом, первым наместником Цзонхавы и вторым «золототронным» или «золотопрестольным», считая первым самого Цзонхаву. Сначала положение это, как и в других монастырях, являлось должностью настоятеля галданского монастыря, со временем же, когда были уничтожены должности настоятелей в двух других монастырях (Сэра и Брайбуне), галданский настоятель, как наместник Цзонхавы, не только остался, но и приобрел еще большее влияние и теперь является лицом, почитаемым духовными всех монастырей, соседних с Лхасой.
Настоятели большую часть года живут в Лхасе, хотя не принимают активного участия в светском управлении страной. Они являются поэтому исключительно хранителями религиозных традиций, ведущих начало от Цзонхавы, и, как наместники его, они имеют печать, приписываемую Цзонхаве. Печать эту они прикладывают к ответам на вопросы интересующихся предсказаниями и на дипломы, выдаваемые на разные ученые звания. Дипломы эти в Центральном Тибете не имеют особого значения, но в Амдо и в особенности в Монголии почти повсюду признаются действительными, и обладатели их пользуются правами получивших высшие духовные степени по богословским, медицинским и тарнистическим наукам. Дипломы галданских наместников продаются, и даже недорого, но в Амдо и Монголии этим не интересуются и в большинстве случаев не знают, как они получаются, а получаются они следующим образом. Стоит самому написать на гладком китайском атласе желтого цвета или просто на бумаге текст диплома на звание, которое желают получить, и с 20 тибетскими монетами подать наместнику для приложения «цзонхавинской» печати.
Внешним отличием настоятеля является желтая шапка цзонхавинского образца банша, носимая постоянно и, желтый зонт, несомый над ним. Седалище его устанавливается немного ниже далай-ламского. У тех из бывших настоятелей, которые оставили после себя значительные средства, достаточные для содержания, как подобает, своих перерожденцев, последних отыскивают часто на первоначальной родине покойного. Поэтому много таких перерожденцев находится в Амдо, Каме и других провинциях, но не было еще случая, чтобы галданским настоятелем был монгол. Предание говорит, что чжунгарский предводитель Галдан-бошокту покинул Тибет для мести за убиение своего отца лишь накануне своего вступления на наместнический трон, чем лишил последующих монголов счастья достигнуть этого удела, потому что духи-хранители, недовольные поступком Галдана-бошокту, стараются не допускать их к престолу.
Закончив этим описание Галдана, мы скажем, что благодаря положению монастыря на большой высоте я две ночи провел без сна вследствие сильной одышки и страшного гнета, лишь только начинал засыпать. Поэтому 8-го числа решил вернуться в Лхасу, и под вечер, спустившись с горы, я спокойно заснул в доме одного тибетца, тут же под горой.
9 мая отправились далее и после 15 верст пути прибыли к старинному замку Дэчэн-цзон, где в ожидании лодок пришлось заночевать.
10 мая, утром, сели на одну из кожаных лодок, отправляющихся отсюда ежедневно в Лхасу, за плату 0,5 монеты с человека, и в тот же день к полудню прибыли в Лхасу.
Глава ХII. Монастырь Брайбун
1. Путь от Лхасы к Брайбуну
Дорога в Брайбун в большей своей части общая с дорогой на запад по правому берегу Чжи-чу (Кьи-чу, Уй-чу). Эта часть дороги, ввиду частых посещений этого большого монастыря, постоянно исправляется, так что представляет одну из лучших дорог во всем Центральном Тибете, где дороги находятся в очень плохом состоянии.
Лишь только минуете Бар-чод-дэн, начинается низкое, заливаемое водой место, по которому на протяжении более ста саженей идет хорошо утрамбованное приподнятое шоссе достаточной ширины и никогда не захватываемое водой. Затем, с прекращением шоссе, начинается песок вала левого берега искусственной отводной канавы. Возле этого вала на солнцепеке находятся 4–5 банаков – жилищ нищих, питающихся подаянием на этой большой дороге, к тому же в этом месте с ней перекрещивается и дорога Лин-хора. Против этих нищих людей находятся своего рода нищие петухи, которых изгоняют сюда хозяева, не желающие лишать их жизни, но в то же время отказывающиеся держать этих бесполезных и беспокойных птиц в своих курятниках. Эти изгнанники питаются также подаянием благочестивых людей, приносящих им зерно, и проводят скучные дни, развлекаясь лишь обычной дракой, хотя и не имеют предметов ревности.
После этого места дорога переходит через канаву, на которой ради дождливого периода устроен каменный мост. В зимнее же время эта канава высыхает, и пешеходы переходят по сухому дну ее. Затем дорога очень расширяется, так как, смотря по времени года и степени заливаемости этого места, она постепенно подвигается налево к песчаному валу, идущему параллельно. Почти на конце второй версты от моста встречается речка, которая требовала бы моста, но которого почему-то не устроено, и пешеходам приходится перескакивать с камня на камень или же, проще, снимать сапоги и переходить вброд, что не всегда удобно. Затем почти целая верста идет по твердому грунту с мелкой травой, служащей пастбищем городского скота. Тут же пастухи поставили свой шалаш, подле которого сушат тщательно собираемый помет пасомого скота. На конце этого участка протекает быстрая, никогда не высыхающая речка, через которую перекинут каменный мост. На левом ее берегу, в полуверсте от дороги, находится обширный сад, принадлежащий здешнему кашмирскому обществу. В этом саду кашмирцы устраивают пикники и празднества. На юго-западном углу сада находится их кладбище.
