3-го мы ехали по северному берегу озера, который очень пустынен, в неглубоких боковых падях видны были площадки, когда-то занятые пашнями. Ближе к северо-западному концу озера находится старинный замок Балдэй-цзон (что в живой речи звучит как Байдэ-цзон), около него обычная деревня с пашнями поблизости. Замок этот находится как раз между двумя провинциями: Уй и Цзан. Местность по северному берегу озера, являющаяся соединением двух провинций, служила, по-видимому, полем враждебных столкновений независимых удельных владельцев; здесь происходили сражения между чжунгарами и цзанцами, а также между непальцами и тибетцами
[86]. На северо-западном краю озеро разветвляется на два рукава, из коих один направляется на юг, а другой – на северо-запад и выпускает из себя реку Рон, по которой и лежал наш дальнейший путь. После 8-часового движения в продолжение дня мы остановились на ночь в деревне Цзатан (Травянистая равнина). Тибетцы очень неохотно пускают к себе путников на ночлег, и лишь выгода продать соломы и получить за топливо заставляет отводить для них какой-нибудь навес или сарай по соседству с домашними животными.
4-го путь наш, шедший вниз по реке Рон, оказался чрезвычайно трудным по своей каменистости, крутым подъемам и спускам в овраги. Долина чрезвычайно узка и мало населена. Деревушки ютятся лишь при устьях боковых падей и на обрывистых берегах, где есть какая-нибудь возможность для хлебопашества. После шестичасовой езды от места ночлега мы пришли в деревню Чу-срин-ха, где много холодных и горячих минеральных ключей. Температура горячих ключей, по-видимому, чрезвычайно высока: я, по крайней мере, не мог долго продержать руки в воде, текущей по деревне из ключа. Сделав отсюда двухчасовой путь, остановились ночлегом в местечке Тамбэйса, как называли нам вообще эту местность.
5 октября нам встретился на пути ронский замок Ринь-бун-цзон (Замок кучи драгоценностей), игравший в истории уделов немалую роль. Далее, после 3,5-часовой езды, мы достигли небольшого монастыря ронского Чжямчэня, где главной святыней, как показывает название, является медная статуя Майтреи около 5 саж. вышины. Она изображает Майтрею в сидячем положении со сложенными под себя ногами в девятилетнем возрасте. Через 1,5 часа после выезда из монастыря мы прибыли к реке Цзан. Река в этих местах течет между высокими горами и имеет крутые обрывистые берега. Дорога часто поднимается на крутые скалы, когда они близко подходят к реке, не оставляя промежутка между собою и берегом реки для проезда. Говорят, что весьма труден и даже непроходим путь по берегам реки Цзан, ниже устья названного ущелья Рон. По нему с грехом пополам может пройти лишь пешеход или привычный порожний осел. После девятичасового пути за день остановились на ночлег в деревне Дагдуха.
6-го ехали по местам уже более удобным, так как долина реки Цзан расширяется, причем сама река течет многими руслами, разнося повсюду песок и ил. Песчаные берега долины, по-видимому, служат причиной малой населенности здешних мест. После 8,5-часового пути мы с трудом выпросили у одного хозяина дома в местности Кушарну позволение заночевать у него, но нас не впустили во внутренний двор, а отвели место под небольшим навесом за воротами.
7-го мы вышли очень рано и после семичасовой дороги достигли монастыря Даший-Лхунбо, где остановились в доме халхаского мицана и прожили до 20 октября.
2. Монастырь Даший-Лхунбо
Основателем монастыря Даший-Лхунбо был ученик и последователь Цзонхавы, Гэндунь-дуб, который считается, как известно, первым далай-ламой и жил с 1391 по 1475 гг. Он родился в цзанской деревне Гурмару, вблизи Сакьяского монастыря, от отца Гонбо-дорчжэ и матери Намчжид. По преданию, родители во время его младенчества были ограблены ворами и он вырос в бедности и прислуживал сначала у лам в монастыре Нартане. Вскоре он попал под покровительство настоятеля этого монастыря Дувба-шейраб, который посвятил его в убаши (по-тибетски – гэнен) и заставил учиться. 15-ти лет Гэндунь-дуб был посвящен в гэцулы, а 20-ти – в гэлоны.
На 24-м году своей жизни, т. е. в 1414 г., он отправился в Уй и в монастыре Даший-донха впервые встретился с Цзонхавой, который сразу же приблизил его к себе и не разлучался с ним до конца жизни. В то время он учился у Чжялцаба и хранителя винаи Дагба-чжялцан. После смерти Цзонхавы он учился и учил в разных местах и, пробыв в Уе всего 12 лет, он в 1426 г., как сказано выше, возвратился в Цзан вместе с Шейраб-сэнгэ. Здесь он всюду проповедовал «желтошапочное» учение и в 1447 г. нашей эры положил основание монастырю Даший-Лхунбо.
Основанный таким образом монастырь находится на южной стороне горного мыса при впадении в реку Цзанбо-чу правобережного притока, называемою Цзанбо-шяр, или Чжян-цзе-чу, который также называется Нянчу. Даший-Лхунбо имеет почти четырехугольную форму, и окружность его не более 2,5 версты. Удаленный от реки, он пользуется водой из колодцев. Когда подъезжаешь к монастырю, то первыми бросаются в глаза пять золотокровельных храмов, стоящих по одной линии с востока на запад. Они почти одной формы и содержат в себе субурганы пяти банчэн-ринбочэ (официально – банчэн-эрдэни).
Стены этих зданий сложены из каменных плит и окрашены в коричневый цвет, крыши в китайском стиле, из золоченых листов красной меди. Они строились в разное время с востока на запад, так что могила первого банчэня находится на восточном краю, а пятого – на западном. Заключенные в них субурганы почти одинаковой величины, но разной отделки; особенной роскошью выделяется субурган пятого банчэня Данбий-ванчуга, умершего или, вернее, убитого в цветущем возрасте.
Между усыпальницами первого и второго банчэней находится дворец сих перерожденцев. На восточных внешних воротах его висит обычная синяя доска, жалуемая маньчжурскими богдоханами высочайше утвержденным кумирням.
Дворец этот сами монахи зовут Гадам-побран. На восточной стороне, рядом с дворцом, находится здание цокчэнского дугана, главной святыней коего считается статуя Шакьямуни, вылитая еще при Гэндунь-дубе. На северо-восточном краю монастыря выдается громадная стена-щит, выстроенная с пустым пространством внутри, с окнами и дверью с боков. Эта стена предназначена для выставления на ней большого изображения будд в день годового праздника. Название ее на месте у меня не оказалось записанным. Waddell на с. 273 своего «The Buddhism of Tibet or Lamaism» дает по Турнеру
[87] название «Go-ku-pea», или «Kiku Tamsa». Первое слово, вероятно, тибетское, гой-ку-пэб – «пришествие изображения на материи», а второе, кой-ку-тамса – «место для натягивания образа».
