В октябре Лант вылетел в Новый Орлеан и оттуда совершил часовую поездку на север, в Кентвуд, чтобы своими глазами взглянуть на те места, где росла их новая артистка. Он показал Бритни клип Робин на хит Show Me Love. Лант вспоминает: «Она сказала: “Мне нравится песня, но клип никуда не годится. В нем все скучно черно-белое и никто не танцует. Если б ее пела я, я бы была в мини-юбке и танцевала”». Выяснилось, что танцы – страсть Бритни; на лейбле никто об этом не догадывался. В своих заметках Лант писал: «Она говорит, что умеет танцевать и очень хочет развлекать публику». Еще он отметил, что, по словам Бритни, единственное, чего она боится, – это «потерпеть неудачу, вернуться в Луизиану и смотреть после этого в глаза всем знакомым».
Все сошлись во мнении, что к проекту Бритни нужно привлечь Макса Мартина, и вскоре после принятия решения Макса пригласили в Нью-Йорк на встречу с девушкой.
«Я его испугалась! – рассказывала Бритни о своей первой встрече с косматым шведом. – Я подумала, что он из Mötley Crüe или вроде того». Хоть Макс Мартин и стремительно превращался в гения подростковой поп-музыки, он по-прежнему выглядел как Мартин Уайт, фронтмен группы It’s Alive – длинные прямые волосы, щекастое суровое лицо, обтягивающая футболка, джинсы и землистого цвета кожа студийного затворника.
Лейбл дал им пару часов наедине, и Макс остался под большим впечатлением. Лант рассказывает: «Я помню, как Макс сказал после первой встречи: “Я все понял, я знаю, что делать…” Робин, в отличие от Бритни, была своенравной артисткой, и Макс не всегда мог заставить ее делать то, что он хочет». (Сама Робин позже так высказывалась на этот счет: «В то время мое имя часто стали ассоциировать с Максом Мартином и Деннизом Попом и меня это не слишком радовало: я хотела сама стоять на ногах».) Лант продолжает: «О Бритни Макс сказал так: “Ей пятнадцать лет; я могу сделать такую запись, какую захочу, и использовать ее талант по своему усмотрению, без ее указаний”. Что, по сути, и произошло».
Макс Мартин уже знал, какую композицию хочет записать с Бритни. Он сочинил ее в прошлом году в Стокгольме с Рами Якубом, шведским битмейкером с марокканскими корнями, новым членом команды Cheiron. Песня, которая изначально носила название Hit Me Baby (One More Time), была написана для TLC, американской ар-энд-би группы из трех вокалисток. Студия Cheiron выслала коллективу демозапись, на которой Макс Мартин исполнил четыре вокальные партии. (Как рассказывал E-Type, «демозаписи Макса Мартина, где он сам поет, могли бы продаться тиражом хоть десять миллионов, хоть и того больше, но он не был артистом и не хотел им быть».) TLC отказались от трека. Спустя годы Тион Уоткинс вспоминала о том решении: «Мне понравилась песня, но я сомневалась: станет ли она хитом? Подходит ли она TLC?.. Смогу ли я произнести “Ударь меня, детка, еще раз”? Ну уж нет!»
«На тот момент своей карьеры Макс верил, что пишет ар-энд-би, – говорит Стив Лант, – хотя на самом деле он писал шведскую поп-песню. По сути, это та же ABBA, только с грувом». Оттенок урбана в звучание песни добавляет разве что фанковый слэп на басу да записанное Максом в партии бэк-вокала ковбойское «уоу» – фирменная фишка группы Cameo, которую так любил Денниз. «Все эти аккорды насквозь европейские; что в ней вообще от американской песни в стиле ар-энд-би? – продолжает Лант. – Ни один черный артист не стал бы ее исполнять. Но в этом и состояла гениальность Макса Мартина. Сам того не понимая, он один выработал свой собственный потрясающий звук, и всего через несколько недель каждый американский продюсер отчаянно пытался его скопировать».
Когда TLC отказались от песни, Макс предложил ее Робин, но и из этого ничего не вышло. Встретившись с Бритни в Нью-Йорке, он вернулся в Стокгольм и немного доработал песню под нее, сделал копию записи и отправил ее в Jive. Как обычно, в своих демозаписях Макс довел все хуки до финального вида, но бóльшую часть куплетов не дописал и просто пропел на гласных. Бриджа в песне пока не было; как рассказывал Лант, Макс говорил: «Если вам не понравится песня без него, то пошли вы…», – в вежливой шведской манере, разумеется. Когда запись добралась до Jive, реакция, по свидетельству Ланта, у всех была одна: «Твою мать, это идеально».
Hit Me Baby (One More Time) – песня об одержимости, и она цепляет всего за две секунды, и не один раз, а два: первый – тремя вступительными нотами: «да-на-на», второй – манящим хрипловатым мурчанием, которым Бритни пропевает первую строчку: Oh baby bay-bee. Затем вступает фирменный фанковый бит студии Cheiron, где барабаны звучат как шумовые гранаты, и потом – гитарная вставка Томаса Линдберга, сыгранная с эффектом «квакушки», которая подает сигнал внутреннему ненавистнику диско: «Расслабься, это же рок-песня». Если нагнать музыкальной драмы, то Hit Me Baby (One More Time) принадлежит к традиции театрального рока, начатой группой Queen, с примесью Def Leppard периода работы с Маттом Лангом. В ней мелодия и ритм сходятся в той гармонии, которую Денниз Поп искал еще со времен работы диджеем, – это привязчивая поп-песня, под которую ты не перестаешь танцевать.
И все же вокальный хук, каким бы он ни был цепким, звучал странно. Вызывало сомнения, можно ли вообще вслух петь такие слова. Сложно представить себе носителя английского языка, который мог бы сказать Hit me baby – «Ударь меня, детка» – без аллюзии к домашнему насилию или садомазохизму. Однако благодушные шведы имели в виду отнюдь не это – они просто пытались использовать свежее жаргонное словечко со значением «позвони мне». Jive обеспокоился тем, что американцы могут понять посыл неправильно, и сменил название песни на …Baby One More Time.
8. I Want It That Way
Еще до начала проблем со здоровьем Деннизу Попу стало скучно. Пер Магнуссон из студии Cheiron рассказывает: «Мне кажется, к 1997 году Денниз устал от поп-музыки. В какой-то момент он переключился на компьютерные игры. Если бы он остался жив, я думаю, он стал бы гейм-дизайнером или вроде того». Магнуссон добавляет: «Он сидел, курил и вертел ручки пульта с совершенно равнодушным видом». Денниз начал работать над эпическим произведением, которое он называл «Сага студии Cheiron» – оперой в стиле диско в духе Вагнера, но так и не довел ее до конца.
Денниз уже какое-то время чувствовал себя неважно. Кристиан Лундин вспоминает: «В 1997 году я заметил, что ему трудно глотать. Еда просто застревала у него в горле, даже паста, которую он обожал, а проглотить ее вообще-то несложно. Тогда Денниза осенило: “Вот так я и умру”». Он отказывался показываться врачу, но согласился снова пойти к гадалке Эмми. Лундин отправился вместе с ним. Эмми начала раскладывать карты таро и через пять минут пришла в сильное волнение. «Она изменилась на глазах. Она занервничала, и Денниз это заметил. Казалось, он хочет у нее спросить: “Что, ты тоже это видишь?” Она не сказала ему, что прочитала, но он все понял».
После этого Денниз продолжил приходить в студию, но там он почти не работал. «Он сутками напролет сидел перед компьютером, – вспоминает Лундин, – искал в Интернете свои симптомы, потел от волнения и жутко боялся идти к врачу, потому что знал, что у него». Макс Мартин рассказывал: «Обычно я главный ипохондрик, поэтому я говорил ему: иди проверься, но он тянул очень долго. Он начал чувствовать себя лучше и научился есть так, чтоб это не причиняло ему неудобств».
