Мисс Болдуин принялась нервно покусывать нижнюю губу.
– Вы в этом убеждены? Может быть, я все-таки уже встретила его и эта линия замкнется, как только он меня поцелует?
Ага, значит, они еще не целовались. Эйва понятия не имела о том, почему это известие вызвало в ней легкий трепет, но тем не менее факт оставался фактом.
– Нет, если бы это было так, линия сердца была бы короткой и изогнутой и начиналась бы возле указательного пальца.
– Но этот человек, моя настоящая любовь, он, по крайней мере, будет богат?
Ох, ну конечно. Уиллу следует избавиться от этой женщины. Эйва внимательно изучила ее ладони, как будто искала ответ.
– Ваша линия судьбы, вот она, очень тонкая и пересекает линию жизни, начинаясь у основания большого пальца. Обычно это означает, что вам необходима поддержка со стороны родителей.
– Или же со стороны мужа.
– Но только не тогда, когда линия любви прерывается, – терпеливо объяснила Эйва. – Своего будущего мужа вы пока что не встретили.
Через несколько секунд после этого сообщения мисс Болдуин ушла, причем на ее безупречном фарфоровом лбу появились мелкие морщинки. Эйва чувствовала себя ведьмой из «Макбета», творящей бесчинства с помощью потусторонних сил и пользующейся чужими слабостями, однако нельзя сказать, чтобы ее мучили угрызения совести. Уилл должен быть благодарен ей за то, что она спасла его от этой поверхностной и тщеславной пираньи.
В комнату постучали, и следом за этим сразу же повернулась дверная ручка. Эйва ожидала увидеть мистера Прайса, но на пороге стоял Уилл.
– Мадам Золикофф, – преувеличенно официальным тоном сказал он, четко выговаривая слова. – Я хотел бы, чтобы вы мне погадали.
Он зашел в комнату и закрыл за собой дверь. Его пронзительные серые глаза сияли, отчего казалось, что он вот-вот пустится в пляс, движимый лавиной горячего желания. Понимал ли он, что с ней происходит? Видел ли, какое действие на нее производил?
Эйва наконец выдохнула (при появлении Уилла у нее перехватило дыхание).
– Я не гадаю людям, которые мне не верят.
Он скрестил руки на груди.
– Даже тем, кто хорошо за это платит?
– Особенно им. Эти господа в любом случае остаются разочарованными, сетуя на пустую трату денег и времени.
– Я и так потерял вечер впустую. Какая разница, если я потеряю еще пять минут?
Большая, учитывая то, с каким трудом ей удавалось держать себя в руках.
– Уверена, что ваша мисс Болдуин очень хотела бы побыстрее вернуться домой.
– Она не моя мисс Болдуин. К тому же она может подождать. Я хочу поговорить с вами.
– Двести долларов.
Из горла Уилла вырвался сдавленный хрип.
– Что, простите?
– Плата за мое гадание. Прямо сейчас оно обойдется вам в двести долларов.
На губах Эйвы появилась слабая улыбка. Слоан ни за что не заплатит ей столько. Пропыхтит что-нибудь вроде «напрасная трата денег», вихрем вылетит отсюда, и больше она его никогда не увидит.
На мгновение Уилл замер, пристально глядя ей в глаза, а затем его рука медленно скользнула в карман жилета. Он извлек оттуда длинный кожаный бумажник, раскрыл его и вытащил пачку банкнот. Не торопясь, Уилл аккуратно отсчитал две хрустящие купюры и положил их на деревянный столик перед Эйвой. Двести долларов.
Губы мужчины изогнулись в холодной улыбке хищника, и между ними блеснули ровные белые зубы.
– Договорились.
– Но вы оплатили только гадание, – сказала Эйва уже без акцента.
Уилл с радостью отметил, что спектакль с мадам Золикофф закончен – по крайней мере, пока они находятся наедине.
– Разумеется, – ответил он, слегка наклонив голову. Слоан уселся на стул напротив Эйвы и вытянул ноги. – А что еще я мог купить на эти деньги?
Он, конечно, знал ответ на свой вопрос. Он хотел бы купить ее. Однако эту упрямую женщину нельзя было купить, уговорить, запугать или каким-либо иным способом подчинить своей воле – характерная черта, которая одновременно злила его и вызывала у него уважение.
– Чего вы хотите, Уилл?
Рассеянно барабаня пальцами по краю стола, он раздумывал, с чего начать. На самом деле ему очень многое хотелось обсудить с этой женщиной…
– Вы меня ударили.
Брови Эйвы удивленно поползли вверх, и он поспешил пояснить:
– Ну, во время сеанса. Вы стукнули меня по затылку.
– Я этого не делала. Должно быть, вы рассердили духов – скорее всего, своим высокомерием.
Уилл в ответ насмешливо ухмыльнулся. С этой женщиной постоянно приходится быть начеку.
– Эйва, что вы делаете здесь сегодня вечером?
– Если вы до сих пор этого не поняли, боюсь, я ничем не смогу вам помочь.
– Не дерзите. Я бы ни за что не пришел сюда, если бы знал, что встречу вас. Мне бы не хотелось мешать вам во время работы.
Эйва высокомерно посмотрела на него – она и раньше по разным поводам бросала на него этот взгляд.
– Вы мне не мешаете. А ваша мисс Болдуин не проинформировала вас о том, что вас ожидает сегодня вечером?
– Еще раз повторяю: она не моя мисс Болдуин. Она сказала, что мы пойдем на какой-то званый ужин, вот и все. Я знаю, что вы ей гадали.
– Да, гадала.
Развивать эту тему Эйва нарочно не стала, хотя и прекрасно понимала, к чему он клонит и чего от нее ждет.
– Мне было бы очень любопытно узнать, что вы ей сказали.
Эйва положила руки перед собой на потертый деревянный столик.
– А я считаю, что вас это не касается.
Значит, касается, и непосредственно.
– Только не говорите мне, что вы рассказали ей о…
Плечи Эйвы вздрогнули, на лице отразился ужас, и Уилл почувствовал, что у него отлегло от сердца. Она не поделилась с мисс Болдуин никакими личными подробностями.
– Нет, что вы. Честно говоря, ее интересовали всякие глупости. О любви и будущем муже.
– И что же судьба ей уготовила?
Соблазнительные губы Эйвы изогнулись в лукавой ухмылке – той самой, от которой у него закипала кровь. Как же ему хотелось поцелуем стереть это коварное выражение с ее лица!
– Ах, Уильям! Вы переживаете, как бы я не снизила ваши шансы ее завоевать?
Шарлотта не могла быть уверена в том, что он рассматривает ее в качестве будущей жены, поэтому ее вопросы должны были носить обобщенный характер – фривольные фантазии дебютантки. А это означало, что мадам Золикофф никак не могла повлиять на конечный результат – и слава богу. И все же Уиллу не нравилось, что он до сих пор не знает, что именно они обсуждали.
