– Я не разбираюсь в их видах. Нет твоего опыта. Певичка – значит, певичка.
– Иногда, – задумчиво сказал Галли, – мне хочется тебя утопить.
– Вероятно, в мальвазии.
– Неужели ты не понимаешь, что она прекрасный человек? Если хочешь, истинная леди?
– Вот скажи, – так, для сведения, – она, случаем, не твоя дочь?
– Нет, не моя. Ее отец – капитан ирландской гвардии Джек Коттерли. Они с Долли поженились, когда я был в Южной Африке.
Он немного помолчал.
– Сижу я как-то в баре, а один тип говорит: «Знаете, Долли Хендерсон – ну, из «Тиволи» – вышла замуж». Прямо так, с ясного неба!
Леди Джулия взяла журнал.
– Если, – сказала она, – разговор окончен…
– О нет! – заверил Галли.
– Тогда поскорей, если можно. Что-нибудь занятное?
– В высшей степени.
– Наконец-то! Кстати, это не про мемуары?
– Про них.
– Может быть, если я буду мешать, ты их опубликуешь?
– Вот именно.
Леди Джулия мило рассмеялась:
– Да, Конни мне говорила. Она очень волнуется, а мне вот совершенно все равно, публикуй, если хочешь. Наконец-то что-то заработаешь, а репутация нашей знати…
– Минутку!
– Да?
– Насколько я знаю, ты замужем за генерал-майором сэром Майлзом Фишем?
– Конечно.
– Что ж, обратимся к сэру Майлзу.
Леди Джулия приподнялась в кресле.
– Когда он на тебе женился, – продолжал Галахад, – он был великолепным полковником. Помню, ты даже сетовала на безупречность его манер. Поверь мне, Джули, когда добрый старый Фиш начинал свой путь – ты в это время отравляла жизнь нашим гувернанткам, – выдумка его и блеск поражали Лондон.
– Галахад! – воскликнула леди Джулия. – Неужели ты…
– Кто ехал на велосипеде в нежно-голубых кальсонах? – спросил историк, грозно устремив к ней палец.
– Галахад!!
– Кто, вернувшись с Нового года, принял ящик для угля за бешеную собаку и долго в него стрелял?
– Галахад!!!
– Кто…
Тут и вошла леди Констанс.
– А, Конни! – приветливо заметил брат. – Мы вот болтаем. Джули расскажет, я спешу. Дополнительные сведения – в главах III, XI, XVI и особенно XX.
В бильярдной, как он и предполагал, перерыва не было, и он пожалел, что не может сделать фото для любимой сестры.
– Молодец! – признал он. – Великолепно!
Ронни смущенно поправил галстук. Он не слышал, как открылась дверь. Сью подбежала к Галахаду и поцеловала его.
– Ах, зря! – заметил он. – Мало ли, Ронни подумает!
– Не дери душу, – попросил Ронни.
– Хорошо, не буду. Скажу только, что из всех молодых хлыщей…
– Он не хлыщ! – воскликнула Сью.
– Дорогая моя, – ответил Галли, – я вырос среди хлыщей, я среди них сформировался. Я состоял в клубах, где одни хлыщи. Кого-кого, а хлыща я всегда узнаю. И вообще, речь не об этом. Речь о моих мемуарах.
Ронни странно вскрикнул.
– Кто бы он ни был, – продолжал Галли, – от него зависит все. Если рукописью завладеют эти дамы, готовые ради нее уподобиться зверям полевым…
– Дядя Галли! – заорал Ронни.
– Ронни, дорогой! – воскликнула Сью. – Что случилось?
Всполошилась она не зря. Безукоризненный пробор, безукоризненный жилет – все пошло прахом. Глаза безумно вращались.
– Говорю я, – продолжал невозмутимый Галли, – о твоей матери и леди Констанс. Ты удивишься, но за моей книгой охотится и твой Бодкин. Как ни прискорбно, он первостатейный гад. Его нанял Тилбери, в девичестве – Скунс. Почему ему дали титул, представить себе не…
– Дядя Галли!
– Да, что?
Холодное спокойствие снизошло на Ронни.
– Монти тут был, – ответил он. – Просил рукопись. Я сказал ему, где она. Вероятно, теперь она у него.
Глава XI
Нет на земле совершенной радости. Как заметил один древний римлянин, только расслабишься – surgit aliquid amari
[11]. Забрав рукопись, полюбовавшись ею, переместив к себе, полюбовавшись снова и спрятав в надежное место, Монти несколько поостыл, ибо представил себе беседу с Пилбемом. Он не любил неприятных сцен, а эта, судя по всему, обещала стать просто гнусной. У Пилбема есть к тому основания.
Посудите сами, мог сказать он, сыщики – тоже люди. Предположим, Шерлок Холмс буквально вылез из кожи, чтобы найти бумаги адмиралтейства, и тут ему говорят: «А, да, кстати! Помните эти бумаги? Так вот, плюньте. Мы их нашли». Расстроится он? Еще бы! Расстроится и Перси Пилбем. Словом, Монти совсем не хотелось делиться с ним новостью.
Но что поделаешь! Сыщик сидел в курилке, массажируя усы, и Монти робко начал:
– Ах вот вы где!
Сыщик на него посмотрел. Взгляд был мутный, и совесть затрепетала. Человек старается, думает…
– А, Бодкин, – сказал тем временем Перси. – Вы мне и нужны. Я думал…
Страшно страдая, добрый Монти решил нанести удар сразу.
– Это видно, – произнес он. – По глазам. Ничего, больше не думайте. Выключите мозг. Она у меня.
– Э?
– Я взял рукопись.
– О!
– Да-да, взял.
Они довольно долго молчали.
– Так, – сказал Пилбем. – Прекрасно. Хорошо спрятали?
Монти стало легче. Какой, однако, милый человек! В таких обстоятельствах… Жуть, какой милый.
– Что с ней делать будете? – спросил сыщик.
– Отнесу в «Герб», такому Тилбери.
– Это лорду, что ли?
– Да, – удивился Монти. – Вы знакомы?
– Я у него работал. Издавал «Сплетни».
– Нет, правда? А я сотрудничал в «Малыше». Мы прямо родственники!
– Зачем она ему?
– У него контракт. Если ее не печатать, он теряет много денег.
– Ага, ага, ясно. Я думаю, неплохо заплатит.
– Мне деньги не нужны, у меня деньги есть. Мне нужна служба. Он обещал меня взять, если я принесу рукопись.
– Значит, отсюда уходите?
Монти засмеялся:
– Сами выгонят. Если б старик застукал, вчера бы турнули.
– А что такое?
– Вашего Тилбери заперли. Накрыли его с этой свиньей, он ей картошку давал, а они подумали – он ее чем-то травит. Ну, заперли, а я выпустил. Узнал бы старик, ноги моей здесь бы не было.
