– А почему же они остались в отеле? – сказал я. – Тебя связали, а сами остались…
– Этого я не знаю, – признался Хинкус. – Этого я сам не понимаю. Я как утром увидел Барнстокра, так прямо обалдел. Я ведь думал, их тут давным-давно и след простыл… Тьфу, не Барнстокра, конечно… Но я-то думал тогда, что Барнстокр… В общем, Вельзевул здесь, а почему он здесь остался, этого я не знаю. Может быть, тоже не может через завал перебраться?.. Он хоть и колдун, но не господь же бог. Летать, например, он не умеет, это уж точно известно. Через стены проходить – тоже… Правда, ежели подумать, баба эта его – или кто она там есть – любой завал могла бы расковырять в два счета. Присобачил бы он ей вместо рук ковши, как у экскаватора, и готово дело…
Я повернулся к Симонэ.
– Ну, – сказал я, – а что скажет по этому поводу наука?
Лицо Симонэ меня удивило. Физик был очень серьезен.
– В рассуждениях господина Хинкуса, – произнес он, – есть по крайней мере одна очень интересная деталь. Вельзевул у него не всемогущ. Чувствуете, инспектор? Это очень важно. И очень странно. Казалось бы, в фантазиях этих темных невежественных людей никаких законов и ограничений быть не должно. Но они есть… А как, собственно, был убит Олаф?
– Этого я не знаю, – решительно сказал Хинкус. – Об Олафе ничегошеньки не знаю, шеф. Как на духу говорю. – Он прижал руку к сердцу. – Могу только сказать, что Олаф – не наш, и ежели его действительно прикончил Вельзевул, то не понимаю – зачем… Тогда вообще получается, что Олаф не человек, а какая-нибудь погань, вроде самого Вельзевула… Я же говорю, нельзя Вельзевулу людей убивать. Что он – враг себе, что ли?
– Так-так-так, – сказал Симонэ. – А как же все-таки был убит Олаф, инспектор?
Я коротко изложил ему факты: про запертую изнутри дверь, про свернутую шею, про пятна на лице, про аптечный запах. Рассказывая, я, не скрываясь, наблюдал за Хинкусом. Хинкус дергался, ежился, бегал глазами и, наконец, умоляюще попросил еще глоточек. Ясно было, что все это ему внове и пугает это его до содрогания. А Симонэ совсем нахмурился. Глаза у него стали отсутствующими, обнажились желтоватые зубы-лопаты. Дослушав, он тихонько выругался. Больше он ничего не сказал.
Я хлебнул коньяку и угостил Хинкуса – оба мы чувствовали себя неважно. Не знаю, как я, а Хинкус был совсем зеленый и время от времени осторожно ощупывал голову. Потом я оставил физика размышлять и снова взялся за Хинкуса.
– А как же ты его, Филин, выследил? Ты же не знал заранее, в каком он обличье…
Несмотря на свою зеленоватость, Хинкус самодовольно усмехнулся.
– Это мы тоже умеем, – сказал он. – Не хуже вас, шеф. Во-первых, Вельзевул хоть и колдун, но дурак. Всюду за собой таскает свой кованый сундук. Таких во всем свете больше ни у кого нет. Мне одно и оставалось – расспрашивать, куда этот сундук поехал. Второе – деньгам счету не знает… Сколько из кармана достанет, столько и платит. Такие люди, сами понимаете, нечасто попадаются. Где он проехал, там одни только о нем и разговоры. Не фокус. В общем, выследил я его, я свое дело знаю… Ну, а что с Барнстокром осечка получилась – ничего не скажешь: напылил мне в глаза старикашка, чтоб ему пусто было. Леденцы эти его проклятые… А потом – захожу я в холл, сидит он там один, думает, что никто его не видит, и в руках у него куколка какая-то деревянная. Так что он с этой куколкой делал, господи!.. Да, осечка тут у меня вышла, конечно…
– И потом он все время с этой женщиной… – сказал я задумчиво.
– Нет, – сказал Хинкус. – Женщина – это, шеф, не обязательно. Она не всегда при нем. Это когда на дело надо идти, он ее откуда-то раздобывает… Да и не женщина она вовсе, а тоже вроде оборотня… Куда она девается, когда ее нет, этого никто не знает.
Тут я поймал себя на том, что я, солидный, опытный полицейский, немолодой уже человек, сижу здесь и с полной серьезностью обсуждаю с полупомешанным бандитом всякие сказки насчет оборотней, чародеев и колдунов… Я виновато оглянулся на Симонэ и обнаружил, что физик исчез, а вместо него в дверях, прислонившись к косяку, стоит хозяин с винчестером под мышкой, и я вспомнил все его намеки, все эти его разговорчики насчет зомби, и его толстый указательный палец, совершающий многозначительные движения перед моим носом. Еще более устыдившись, я раскурил сигарету и с нарочитой строгостью сказал Хинкусу:
– Так. Хватит об этом. Ты видел когда-нибудь раньше этого однорукого?
– Какого однорукого?
– Ты сидел с ним рядом за столом.
– А, это который лимон жрал… Нет, в первый раз. А что?
– Ничего, – сказал я. – Когда должен был прибыть Чемпион?
– Вечером я его ждал. Не приехал. Теперь-то я понимаю – лавина.
– На что же ты, дурак, рассчитывал, когда напал на меня?
– А куда мне было деваться? – сказал Хинкус с тоской. – Сами посудите, шеф. Полицию мне было дожидаться ни к чему. Я человек известный, пожизненная мне обеспечена. Вот я и решил: отберу пистолет, шлепну кого надо, а сам подамся к завалу… либо сам как-нибудь переберусь, либо Чемпион меня подберет. Чемпион ведь сейчас тоже не спит, не думайте. Самолеты не только у полиции есть…
– Сколько человек должно прибыть с Чемпионом?
– Не знаю. Не меньше трех. Ну, конечно, самые отборные…
– Ладно, вставай, – сказал я и не без труда поднялся сам. – Пойдем, я тебя запру.
Хинкус, постанывая и кряхтя, тоже встал. Мы с хозяином повели его вниз, по черной лестнице, чтобы ни с кем не встречаться. В кухне мы все-таки встретили Кайсу, и, увидев меня, она взвизгнула и спряталась за плиту.
– Не визжи, дура, – строго сказал ей хозяин. – Горячую воду приготовь, бинты, йод… Сюда, Петер, в чулан его.
Я осмотрел чулан, и он мне понравился. Дверь закрывалась снаружи висячим замком и была крепкая, надежная. Других выходов и даже окон в чулане не было.
– Будешь сидеть здесь, – сказал я Хинкусу на прощание, – пока полиция не прилетит. И не вздумай проявлять какую-нибудь активность – пристрелю на месте.
– Ну да! – заныл Хинкус. – Филина под замок, а этот ходит на свободе, с него все как с гуся вода… Нехорошо, шеф. Несправедливо получается… И раненый я, башка болит…
Я не стал с ним разговаривать, запер дверь и сунул ключ в карман. Огромное количество ключей скопилось у меня в кармане. Еще пара часов, подумал я, и все ключи, какие есть в отеле, мне придется таскать на себе.
Потом мы пошли в контору, Кайса принесла воду и бинты, и хозяин принялся меня обрабатывать.
– Какое оружие есть в отеле? – спросил я у него.
– Винчестер, два охотничьих дробовика. Пистолет. Оружие есть, а вот кто из него будет стрелять?
– Н-да, – сказал я. – Тяжеловато.
Дробовики против пулеметов. Дю Барнстокр против отборных головорезов. Да и не будут они перестрелками заниматься, знаю я этого Чемпиона – сбросит с самолета какую-нибудь зажигательную пакость и перещелкает нас всех в чистом поле, как куропаток…
