Она глянула на меня с едва уловимой улыбкой.
— Вижу, вас это шокирует, но он вот такого сорта мужчина.
Подрезая грузовик, она неожиданно свернула в другой ряд.
— Dios mio! Мне ли не знать.
Немного помолчав, она сказала:
— Это в нем итальянская кровь, доставшаяся от той проститутки по имени Розали Габриэлли.
Она неожиданно свернула налево, съезжая с шоссе. Бросив на меня еще один взгляд, она весело хохотнула, и ее глаза засияли от непонятного мне возбуждения.
— Не волнуйтесь вы так. Я думаю, что там, во льдах моря Уэдделла, у похоти нет шансов. Вы будете в безопасности.
И снова она хохотнула тихим хриплым смехом.
Дорожный знак информировал, что мы на Ист-Индия-Док-Роуд. Она притормозила перед светофором.
— Простите, мне не следовало говорить о своей семье. Мы не всегда пример для подражания.
Она слегка пожала плечами.
— Но это, пожалуй, относится ко многим людям.
Включился зеленый свет, и она повернула налево в боковую улицу.
— Вы когда-нибудь ездили на Доклендском легком метро? Похоже на эстакадную электричку в Нью-Йорке до того, как там понастроили небоскребов. Я высажу вас около здания редакции «Дейли телеграф». Там вы на метро доедете до Тауэра, а оттуда до вокзала на Ливерпуль-стрит рукой подать, можете пешком или на подземке.
Она еще раз свернула налево в убогую узкую улочку, в конце которой виднелась река, затем направо, откуда стало видно больше воды, и, развернувшись, поехала назад тем же путем. Река мелькнула еще раз, потом мы проехали через ворота каких-то доков.
Я взглянул через плечо. Спорткара не было видно.
— Где мы? — спросил я.
— На Собачьем острове
[30]. В Вест-Индских доках.
— Похоже, вы тут хорошо ориентируетесь.
— Я тут живу.
— Почему?
— Потому что дешево. У меня тут пара комнат в доме, который будут сносить.
Мы выехали на высокую набережную Южных доков, к двум массивным зданиям с большой площадью остекления, облицованным похожими на гранит плитами, позади которых между опор поднятой над землей железной дороги повсюду виднелись высокие козловые краны застройщиков.
— Через пару лет от старых улиц Тауэр-Хэмлетс
[31] ничего не останется.
— Наверняка в Лондоне есть и другие районы с таким же недорогим жильем, — заметил я. — Почему вы выбрали именно этот?
— Вы задаете слишком много вопросов.
Обогнув круглые столбы железной дороги, она остановилась около второго из двух зданий с застекленными фасадами.
— Я люблю воду, а здесь река и доки вокруг.
Она кивнула на железную лестницу, выкрашенную в фирменный синий цвет Доклендского метро и уводящую наверх к маленькой станции.
— У меня есть ваш адрес и телефон. Я свяжусь с вами. Надеюсь, это будет через две-три недели.
Поблагодарив ее за то, что подвезла меня, я выбрался из машины. Она уехала, и я ее не видел до тех пор, пока полиция не вызвала меня из Норфолка для опознания тела женщины, которое они выловили из Южных доков. Ее тело, когда его при мне вытащили из холодильника и сняли пластиковое покрывало, выглядело так, будто ее до смерти изрубили топором.
Глава 2
Кроме того дня я с ней больше не встречался, и те ужасающие останки, которые показали мне в больничном морге, опознать было довольно трудно. Телосложение было примерно таким же. Это и все, что я мог им сказать. «Обратите внимание на ее одежду и на кольцо на пальце», — сказали они мне. Но мне было неизвестно, какая одежда была у Айрис Сандерби, и колец у нее могло быть сколько угодно. Определенно, я не заметил у нее кольца, когда сидел напротив нее в кормовой кабине «Катти Сарк» и когда ее руки лежали на рулевом колесе, пока она везла меня по Блэкуоллскому туннелю и на Собачьем острове.
Я спросил их, почему они решили, что я смогу им чем-нибудь помочь, и они сказали, что водолазы нашли на дне дока сумочку. В ней были обнаружены остатки нескольких писем, одно от Виктора Веллингтона, другое от меня, остальные отправлены с аргентинских адресов.
— У вас есть причины полагать, что она могла совершить самоубийство?
Этот вопрос инспектор задал мне как бы между делом, когда мы вышли под моросящий дождь, то и дело в тот сырой день превращавшийся в ливень.
— Как раз наоборот, — ответил я. — Она была полна планов на будущее.
И я вкратце рассказал ему о затерянном во льдах корабле и о судне, ожидавшем нас на Огненной Земле. Но он уже об этом слышал.
— Мистер Веллингтон сказал мне то же самое, и в Глазго я переговорил с человеком по фамилии Уорд. Как я понял, он собирался профинансировать экспедицию.
Он кивнул, сутулясь от налетающего ветра.
— Значит, это убийство.
Обернувшись, он бросил на меня быстрый внимательный взгляд.
— У вас есть на этот счет какие-нибудь соображения, сэр?
— Нет, откуда?
И я повторил ему, что на встрече на «Катти Сарк» я ее видел первый и последний раз. Но потом я вспомнил студента, по ее словам, родственника, и я рассказал, как он наблюдал за ней, когда она парковалась около паба «Джипси Мот», как он смотрел на нас сверху через потолочное окно салона на «Катти Сарк», а потом преследовал нас на своем ярко-красном спортивном автомобиле.
— Она назвала его имя?
— Карлос, — сказал я.
— А фамилия?
На этот вопрос я ответить не мог, и он наконец поблагодарил меня за сотрудничество.
— Если вам станет известно еще что-нибудь…
Немного помедлив, он продолжил:
— Думаю, мне следует сказать вам, что состояние тела не позволяет определить причину смерти. Патологоанатом склоняется к версии, что она утонула. Раны на голове и шее, — добавил он, помолчав, — результат, вероятно, того, что тело было втянуто в водоворот корабельным гребным винтом. Мы навели справки, и оказалось, что на одном из судов Морского общества регулярно запускают двигатели, и обычно на малом ходу, для смазки вала винта. Вахтенный как раз это делал ночью перед тем, как нам сообщили об обнаружении трупа.
— Значит, это могло быть несчастным случаем?
— Могло, — кивнул он. — Похоже, у нее, с тех пор как она сняла комнату на Меллиш-стрит, появилась привычка прогуливаться по вечерам с собакой своей хозяйки. Иногда довольно поздно. Она любила прохаживаться вокруг доков. Так что да, это могло быть несчастным случаем, тем более что в тот вечер, когда она исчезла, она уже выгуляла собаку.
