— Salud!
[69] — поднял свой бокал Уорд.
— Salud!
— Скажите мне, — начал он спокойным, почти легкомысленным тоном, — сколько он вам заплатил?
Писатель скосил глаза на входную дверь.
— No comprendo
[70].
Дверь была открыта, и он начал потихоньку подниматься со стула.
— Вы все прекрасно поняли.
В Уорде сейчас говорил старый итонец, он по-прежнему был спокоен, но в его голосе прозвучало нечто такое, что пригвоздило положившего обе руки на стол и наполовину уже сползшего со стула Родригеса.
— Вы ездили в Перу.
— Нет.
— Вы ездили в Перу, — повторил он, — и встречались с Гомесом. Он все еще использует свое армейское звание, так ведь?
— Да, сейчас он капитан.
— Итак, вы с ним встречались.
Аргентинец ничего не ответил.
— Сколько?
Голос Уорда стал тверже.
— Я не езжу в Перу. Я приезжаю сюда, в Мехико, отсюда недалеко лететь на самолете в Сан-Франциско, к моим издателям.
— Вы ездили в Перу.
На этот раз Уорд повторил свои слова совсем тихо, но с таким выражением, что они прозвучали угрозой.
— У вас нет никаких доказательств.
— Нет?
Вопрос спокойно улыбающегося Уорда повис в воздухе. Затем он продолжил:
— Мне нужно узнать не столько то, что он вам заплатил, сколько почему он это сделал. Вы ездили в Перу… — он вынул из нагрудного кармана ежедневник и сверился с записями в его конце, — пятого марта этого года. Всего за два месяца до выхода вашей книги. Что вы собирались написать, если бы он вам не заплатил?
— Ничего. Ничего, говорю вам. Он ничего мне не платил.
Уорд снова заглянул в свой блокнот.
— По имеющейся у меня информации, ваша книга разошлась тиражом около восьми тысяч в английском переводе и двадцать пять тысяч экземпляров на испанском. Вы содержите две жены. С одной из них, в действительности любовницей, вы живете здесь, и, я уверен, она вам обходится достаточно дорого, тем более что у нее уже есть дочь. И ваша настоящая жена, которая не желает разводиться, живет в Аргентине с двумя вашими детьми, мальчиком и девочкой. Вы ездите на мощном «крайслере», у вас две квартиры — одна здесь, в Мехико, вторая в Куэрнаваке
[71]. Иными словами, вы ведете весьма затратный образ жизни, более затратный, чем вы могли бы себе позволить на гонорары от двух ваших книг и статей, которые вы время от времени пишете для газет и журналов в Штатах. Итак, что вы мне не рассказали об этом человеке?
Родригес не ответил. Он сидел, уставившись на свой бокал, пока Уорд, глядя на него, ждал. Подняв глаза на Уорда, Родригес снова перевел взгляд на дверь, будто в поисках возможности побега, но сейчас она была закрыта. Он быстро окинул взглядом зал ресторана. Некоторые посетители все еще наблюдали за нами, оставив свои разговоры.
— Ну?
Покачав головой, он взял свою текилу и залпом ее проглотил. Секунду он смотрел в пустой бокал. Думаю, он хотел бы повторить, но медленно поднялся на ноги.
Уорд тоже встал. Они стояли, глядя друг на друга.
— В вашей книге вы писали, что через какое-то время после капитуляции в Порт-Стэнли Гомес получил работу пилота и занимался испытаниями самолета на дальность полета. Точкой вылета была аргентинская база на юге Огненной Земли. Вы намекали, что он тайно летал на юг, над паковыми льдами Антарктиды. Насколько далеко на юг? Вы знаете, куда он долетал?
— No
[72].
— До шельфового ледника?
— No sáé
[73].
— Поскольку вы писали, что об этом сообщали газеты, это не было такой уж тайной. Вы даже сфотографировали его после возвращения. То был «Фоккер»
[74], если я не ошибаюсь?
— Si
[75].
Повисло молчание. Они стояли друг против друга в наступившей в зале тишине.
— Мы сойдем в Лиме, — сказал Уорд. — Если Гомеса нет по тому адресу, что вы мне дали, я буду считать, что вы с ним связались, так что не звоните ему. О’кей? Разумеется, — прибавил он, — я не стану упоминать о нашей встрече здесь, в Мехико.
Писатель кивнул и повернулся к двери, но вдруг задержался, глядя едва ли не злобно.
— Если вы собираетесь в Кахамарку, то знайте, идет el Niño.
— И что?
— El Niño — это теплое экваториальное течение.
— Это я знаю.
— Каждые шесть-семь лет оно обращает вспять Перуанское течение.
— И что тогда?
— А тогда… возможно, вы увидите сами, — улыбнулся он и прибавил: — Когда приходит el Niño, рыбаки остаются без заработка, потому что рыба любит холодную воду, которую Перуанское течение несет с юга, а не теплую экваториальную. А когда нет рыбы, гибнут птицы.
— Откуда вы знаете, что там, в Перу, происходит? Вы опять туда ездили?
— Нет, об этом пишут в газетах. Птицы гибнут.
— И какое это имеет отношение к нам?
— Я никогда не бывал на тихоокеанском побережье в годы, когда приходит el Niño, — сказал Родригес, продолжая улыбаться. — Но если дожди с Амазонки придут через горы, ваша поездка в Кахамарку, возможно, вас не порадует. Buen viaje!
[76] — прибавил он, теперь уже не утруждая себя, чтобы скрыть злобу.
Быстро повернувшись, он выскочил из ресторана. Уорд опрокинул в себя остатки своей текилы и попросил cuenta
[77].
— Пора нам пойти поспать. Следующие несколько дней, возможно, будут слегка беспокойными.
Всю обратную дорогу в отель он молча сидел, ссутулившись и закрыв глаза, на заднем сиденье такси. Заговорил он только раз, но то были лишь его мысли вслух.
— Тот самолет был оборудован топливными баками повышенной емкости. Он мог долететь до Южного полюса и обратно. Или мог облететь на нем ледяные пустыни, где затонул «Эндьюранс» Шеклтона. Никто бы его там не увидел. Интересно, что известно Айрис? — прибавил он.
