Он улыбнулся ей, потом нам.
— Я это утверждаю не голословно. К тому же она, — прибавил он более серьезно, — отличный ветеринар и умеет обращаться со множеством повреждений костей и отличит опухоль от беременности.
Он снова сбился на шутливый тон.
— В общем, определяйтесь, а утром сообщите нам свое решение.
Поднявшись на ноги, он продолжил:
— А сейчас мы бы с радостью познакомились с нашими койками и повалились. Из-за погоды и каких-то проблем у экипажа самолета мы добирались сюда три дня, и теперь оба едва стоим на ногах.
Они остались ночевать на борту, так что Нильс и Айрис решили, что будем завтракать в девять, чтобы дать им возможность подольше поспать. Но когда я пришел на следующее утро, они уже были на палубе.
— Еле дождался, чтобы все тут посмотреть.
Он был бодр и весел, а его жена стояла у штурвала наверху, ярко-красная вязаная шапка с ушами совершенно изменила ее внешность.
— Уже во всем разобрался, с прямыми парусами и остальным, за исключением пары канатов за фок-мачтой. Вы ставите между мачтами генакер, да?
Я кратко ввел его в курс использования фишерманов и узких стакселей, после чего мы направились вниз завтракать. Проходя через рубку, он задержался наверху сходного трапа.
— Хорошее у вас тут оборудование. — Он кивнул на радиоприборы позади штурманского стола. — Неплохой комплект для любительской радиосети и для однополосной модуляции на высоких частотах. У кого-нибудь на борту есть разрешение?
Я помолчал в замешательстве.
— Возможно, у Айана есть.
Когда дело касалось его, то все представлялось возможным.
— Хотя я не думаю.
Энди взглянул на меня со скошенной на один бок полуулыбкой.
— Полагаю, там, куда мы направляемся, это не имеет большого значения. Никто не арестует нас за то, что у нас нет лицензии, посреди моря Уэдделла! Сегодня вечером наведу справки, позвоню кое-куда. Но оборудование что надо, глаз радуется.
На следующее утро погода выдалась хорошей, с перистыми облаками высоко в небе и слабым ветерком.
— Выйдем сразу же после завтрака, — сказал я. — Дадим вам возможность освоиться на палубе.
Трудно поверить, насколько все становилось по-другому, когда рядом был по-настоящему опытный помощник. И насчет своей жены он также был прав. Она оказалась чрезвычайно проворной, очень уверенно вела себя на палубе и быстро всему обучалась. Прежде чем ветер стал усиливаться сразу после полудня, мы испытали все паруса, и не один, а несколько раз. Мы на бегу подкрепились кофе с бутербродами в рубке, наблюдая за любыми изменениями ветра и следя за всеми встречными плавсредствами.
День заканчивался, и у меня зарождалось ощущение, что команда начинает складываться и что мы действительно способны осуществить поход среди льдов моря Уэдделла. Мы так сосредоточились на работе с парусами, что, пожалуй, совсем забыли о Карлосе, и он уже ждал нас на пристани, когда мы подходили к берегу. В руке у него была бутылка терпкого красного чилийского вина, что продавалось в баре-ресторане. Я узнал этикетку, когда он помахал ею нам, пока мы швартовались. Он дошел до залива Отуэй и был страшно горд за себя, на что, в общем, имел право, так как дорога туда и обратно составляла что-то около пятидесяти миль.
— Мне повезло, обе ночи были лунными. Россыпи сияющих звезд, спутники. Небо было невероятно ясным.
Язык его слегка заплетался.
— И птицы. Жаль, я не взял с собой ту книжку, что есть на борту. Теперь, конечно, я уже не вспомню всех подробностей.
Говоря, он в основном обращался к Энди. Его, видимо, очаровал долговязый австралиец, который сидел за штурманским столом со сдвинутыми назад наушниками и длинными пальцами орудовал ручками управления передатчика однополосной модуляции.
— Вас интересуют птицы?
Энди слегка кивнул, не отвлекаясь от передатчика.
— Я слышал, вы были на станции Дэйвис
[122].
— Ага.
— Видели там императорского пингвина?
— Нет. Там много королевских. Адели тоже.
— А императорских нет?
Карлос обернулся ко мне:
— Мы будем заходить на Южную Георгию?
— Я не знаю, — ответил я.
— Там есть несколько колоний императорских пингвинов.
Он воодушевленно обернулся к Энди:
— Они три фута ростом, клюв на уровне вашего пупа, своим крылом могут переломить человеку руку. Я в самолете про них много прочел в старой книжке про Южную Георгию. В ней говорится, что они скользят по льду на брюхе, а потом встают, оттолкнувшись клювом, как те маленькие неваляшки из рождественских хлопушек.
Карлос продолжал в том же духе, треща без умолку и беспрестанно теребя Энди вопросами, пока тот не взвился:
— Заткнись ты наконец, бога ради! Я ничего из-за тебя не слышу.
В наступившей гробовой тишине Айрис объявила нам, что ужин готов. Опять было рагу, но на этот раз с большим количеством замороженной цветной капусты и свежими водорослями, поэтому оно больше напоминало густой суп. Только мы приступили к еде, как появился Айан. Вид у него был уставший. Поздоровавшись с Гэлвинами, он уселся и больше не произнес ни слова и, даже когда Айрис предложила ему рагу, лишь отрицательно покачал головой.
Он не выказал никакого удивления внешности Гоу-Гоу, как будто знал заранее, что в ее жилах течет кровь аборигенов Австралии. Но Карлос не упустил случая: наклонившись над столом, он пялился на Гоу-Гоу с тем же дьявольским огоньком в глазах.
— Стройно-звучные напевы раз услышал я во сне
[123], — процитировал он.
С едва заметной жестокой улыбкой он продолжил, медленно и четко выговаривая слова:
— Австралийской нежной девы, певшей в ясной тишине под созвучья диджериду
[124]…
— Заткнись! — Энди сказал тихо, но угрожающе. — Ты напился, парень, но это тебя не оправдывает.
Вытянув шею и улыбаясь, Айан обратился к Гоу-Гоу:
— Там, позади вас, в серванте бутылка. Налейте мне, голубушка, глоток.
Потом обернулся к Карлосу:
— Неплохая пародия, молодец. Но если ты еще раз…
— Вы не любите стихи, да?
