Он махнул рукой, и его жест был единственным прощанием перед тем, как мы отправились в путь. Он ничего не сказал напоследок, ничего не прибавил к тем инструкциям, которые написал ей раньше, и даже не обернулся хоть на секунду, а, опустив глаза на следы, по которым нам предстояло идти, потащил свои сани вперед.
А я оглянулся. Айрис продолжала там стоять. Такая же неподвижная, она глядела нам вслед, а позади нее, окруженный черной водой, на фоне искрящихся в солнечных лучах льдов контрастно возвышался «Айсвик». Гэлвины смотрели на нас из дверей рубки, Гоу-Гоу в своей ярко-красной куртке и штанах будто сошла с рекламного плаката какого-нибудь прохладительного напитка. Нильса нигде не было видно, и я не мог отделаться от мысли, что команда из двух мужчин и двух женщин слишком малочисленна, какими бы ни выдались погодные условия, чтобы оставаться в этом удаленном от цивилизации, затерянном среди льдов уголке земли с довольно большим судном на попечении.
Выйдя сразу после полудня, мы через шесть часов все еще тащили наши санки в условиях, приближающихся к «белой мгле»
[145]. В итоге мы узнали об открытой воде перед собой лишь по легкому движению и изгибу льда. Следы, по которым мы шли, подходили к самому ее краю. Никакого иного выбора, за исключением того, чтобы надуть резиновую лодку и, погрузив на нее санки, перевозить на тот берег, у нас не оставалось. Нужно было совершить две утомительные ходки, и наша задача осложнялась еще и тем, что легкий ветер, подгонявший нас почти всю дорогу в спины, теперь усилился и гнал по поверхности воды небольшие волны с пенными гребнями.
Первым поплыл Айан, и когда он вернулся, то сообщил, что ветер заметает следы снегом и он их уже с трудом различает. К тому времени, когда мы оба перебрались на противоположный берег вместе со вторыми санками и остатками поклажи, следов уже практически не было видно. Снег сверху льда был похож на сахарную глазурь и перемещался со странным однообразным шорохом.
Мы снова принялись устало тащить за собой санки. Было уже около девяти, солнце мутным пятном тусклого света опустилось к ледяному барьеру. Теперь мы шли медленнее, волоча ноги, и санки казались тяжелее, упряжь резала плечи. Ветер постепенно изменился на юго-западный, скорость его возросла. Снежная пыль, шурша, обтекала наши ботинки, окончательно заметая следы. В конце концов они исчезли окончательно, и дальше мы, опустив плотно обвязанные отворотами шапок-ушанок головы, тащились по компасу, а щеки безжалостно жалили крохотные ледяные кристаллы.
Начавшийся град принудил нас сделать остановку. Кроме того, мы входили в область старого, слоистого льда, продвигаться по которому было намного труднее. И тем не менее Айан крайне неохотно остановился, что показалось мне довольно странным: если вспомнить его первую реакцию на исчезновение снегохода, то каким спокойным он тогда был, как будто заставил нас загрузить прицепные сани только для того, чтобы спровоцировать Ангела их угнать.
— Из-за мальчишки, — сказал он, когда я его об этом спросил.
В ту минуту мы снимали наши полярные спальные мешки с санок, и вдруг они мне вспомнились вместе на той койке.
— Ничего удивительного, — сказал я, — учитывая специфику их отношений.
— Какую специфику?
Выпалив вопрос, он стоял со своим толстым непромокаемым спальником в руке, пристально глядя на меня. И когда я ему объяснил, он воскликнул:
— Боже мой, мужик! Надо было мне рассказать.
— Черт возьми! — возразил я. — Вы не могли не видеть, что Карлос его боготворит. По его поведению, всем его поступкам, начиная с того, как он преследовал Айрис в Гринвиче и потом на Собачьем острове.
Немного помолчав и продолжая на меня смотреть, он кивнул:
— Да. Видимо, вы правы, мне стоило об этом помнить.
Чуть позже, когда я уже собирался залезть в свой спальник, он поинтересовался, умею ли я обращаться с огнестрельным оружием. Я уточнил, с каким именно.
— Немного охотился на дичь, а что?
Вместо ответа он вытащил из развязанной кипы багажа на своих санках продолговатый пластиковый кофр. В нем устрашающим силуэтом чернел металл автомата.
— Вам не помешает знать, как это работает. Так, на всякий случай.
— Что это? «Калашников»? — спросил я, пока он раскладывал тонкий металлический приклад, после чего вручил его мне.
Я никогда раньше не держал в руках автомат Калашникова. По правде сказать, мне приходилось иметь дело с огнестрельным оружием более серьезным, чем охотничье ружье. Я успел прочесть марку автомата, пока он демонстрировал мне его конструкцию. Название было не русским. И не английским, и не итальянским. «Heckler & Koch», — было выбито на нем.
— Германский?
Он утвердительно кивнул.
— Откуда он у вас?
— Сэкономил на бензине, — сказал он, осклабившись, затем продолжил объяснять мне, как с ним обращаться. Автомат позволял производить одиночные выстрелы и был оснащен небольшим оптическим прицелом. Только позже я узнал, да и то случайно, что пистолет-пулеметы производства «Heckler & Koch» — излюбленное оружие SAS
[146].
— Полагаете, Ангел вооружен?
У меня внезапно холодок пробежал по спине: одно дело стрелять в птичек и кроликов…
— Конечно, он вооружен будь здоров. К тому же у него в санях два, может, три чемодана с «Семтексом», который он принес с собой на борт.
Пожалуй, это поразило меня даже больше, чем мысль о том, что он может быть вооружен.
— То есть вы хотите сказать, что вы его погрузили вчера на сани?
— Разумеется, я его туда не клал, но как только мы обнаружили, что он уехал, я проверил форпик
[147], где мы его держали, и двух чемоданов явно недоставало.
То была совсем не та мысль, которая способствует безмятежному сну, но я так вымотался, что заснул мгновенно, даже не найдя в себе сил съесть плитку шоколада с орехами и изюмом, извлеченную из запасов провианта. Раз я проснулся посреди ночи с мокрым от снега лицом. Я посветил фонарем в ночной сумрак. Ветер гнал большие липкие снежинки, и я увидел только летящую белую завесу, а лежащий рядом со мной Айан превратился в засыпанный снегом холмик. В водонепроницаемом спальнике было очень тепло. Я залез в него с головой и сразу же уснул снова.
В следующий раз я проснулся в ослепительно-белом мире. Похожее на огромный пылающий апельсин солнце лежало нижним краем на сверкающем горизонте. Все было таким ярким, таким сияющим, что я не мог оценить ни расстояние до айсбергов, разбросанных по бесконечному ледяному полю впереди, ни их высоту. Я даже не в состоянии был понять, насколько далеко ледяной барьер слева от нас. Он просто возвышался там длинной белой стеной, загораживающей нам обзор дальше на запад.
