Он кивнул.
— Заметьте, одна из подставок пуста.
Я это заметил. Этот факт и накрытый на одну персону стол говорил о том, что на борту всего один человек, не считая Ангела, притаившийся где-то в недрах корабля, и он вооружен.
— У вас тут не возникает странного чувства?
Его акцент усилился, а на щеке нервно подергивалась жилка.
— Если бы дело было не в его оружии, я бы грешил на потусторонние силы и тому подобное. Да, думал бы. Но вооруженный человек мне более понятен.
Он достал из сундука один из пистолет-пулеметов. «Узи», сказал он.
— Магазины здесь.
Айан подошел к другому ящику, поменьше, полному боеприпасов.
— Спрячьте в карман.
Он вручил мне несколько магазинов, один вставил в «Узи» и сунул его мне в руки.
— На всякий случай.
Он улыбнулся, но жилка по-прежнему дергалась с левой стороны его челюсти.
— Ну а теперь покажу вам самое главное. Приготовьтесь к худшему, потому что зрелище так себе.
Мы двинулись вперед, я за ним следом, мимо рудерпоста и трапа на палубу, мимо, по-видимому, кладовки с гамаками и постелями, потом вышли в длинный проход батарейной палубы. Тут не было нужды в фонаре. Проникающие через открытые орудийные порты косые лучи давали достаточно света. Сами пушки, разумеется, не были выкачены к амбразурам. В действительности они вовсе и не были настоящими пушками, а их муляжами, изготовленными из черной пластмассы, и выглядели достаточно правдоподобно, чтобы на палубе царила атмосфера ожидания, как будто в любой момент могла раздаться команда «По местам!». От одного борта к другому по палубе гулял сквозняк, и тут было очень холодно.
— Здесь.
Он подвел меня к решетке, в центре которой находилась подъемная секция с закрепленными по ее четырем углам веревками, грубо сплесненными в один трос. Айан потянул за его конец, пропущенный через блок под бимсом палубы над нами, и отвел крышку люка в сторону, открывая черную дыру лаза.
— Здесь товары Ост-Индской компании хранились во время долгого плавания из Лондона в Бомбей. Правда, теперь в трюме груз иного рода. Взгляните.
Он направил луч своего фонаря в темноту внизу, медленно перемещая его по льду сначала вперед, затем к корме.
— Господи боже… — обомлел я.
— Да, и благодарите Его за то, что вода там хорошо замерзла.
В передней части были сплошь человеческие тела, лежащие так, как они всплыли, когда корабль получил пробоину и вода хлынула в трюм. То было ужасающее нагромождение трупов — очертания тел размыты мумифицировавшим их толстым слоем льда. Посередине трюм был разгорожен надвое перегородкой из бревен, чем-то вроде не доходящей доверху переборки, и его кормовая часть была заполнена овцами. Одна из них и распространяла зловоние. Поверхность льда была изрублена на куски, и, рассматривая ее в свете фонаря, я заметил, что лед был взломан в определенном порядке. Одна туша была вырублена и подтянута к перегородке, где лежала на спине, ее ноги палками торчали вверх, а оттаявшее после глубокой заморозки во льду брюхо распухло от газов.
Подбираясь ближе, я вглядывался в закованную льдом свалку человеческих тел, когда на моей руке сомкнулись его одетые в перчатку пальцы.
— На вашем месте я бы не стал подходить ближе.
— Почему?
Он покачал головой.
— Сколько их там, как вы думаете? Тридцать? Сорок? От чего они так вот все умерли? Вы этого не знаете, так что лучше закроем люк.
— А вы? Вы знаете?
Айан не ответил, и я, окаменев от ужаса, стоял там, потрясенный до глубины души. Увидеть смерть в таком виде — я вспомнил концлагеря Берген-Бельзен и Освенцим, которые видел на фотографиях, или об умерших в пустыне Эфиопии. Только это было не на фото, а прямо передо мной.
— Почему? — снова спросил я. — А овцы? Овцы почему? От чего они все погибли?
— Узнаем в свое время. Надеюсь, что узнаем.
Он потянул трос, и я помог ему опустить тяжелую решетку на место, закрывая лаз. Выключив фонарь, он оглядел батарейную палубу, привыкая к ее полумраку.
— Вернемся в каюту и посмотрим, что будет дальше.
Но он продолжал стоять и, склонив голову слегка набок, прислушивался.
— Вы что-нибудь слышали?
— Нет, — прошептал я.
Я занервничал, понимая, насколько мы тут уязвимы. Карлос это видел? Потому его и убил Ангел, стрельнув несчастному в спину, когда тот стоял на баке?
Айан обернулся лицом к носовой части корабля, продолжая прислушиваться и всматриваться.
— Интересно, зачем он открыл тот люк?
Включив фонарь, он направил дуло автомата в переднюю часть палубы.
— А что там?
Он озадаченно покачал головой.
— Он открыт с тех пор, как я поднялся на борт.
Луч осветил секцию палубы, поднятой в вертикальное положение канатом на блоках. Она отличалась от той решетки, что мы поднимали только что, — это была сплошная секция наподобие огромной крышки люка.
— Зачем ему понадобилось держать его открытым?
Он размышлял вслух, не ожидая ответа на свой вопрос. Выключив фонарь, он обернулся ко мне:
— Как думаете, он это замышлял? Это на него похоже, не правда ли? Очень похоже.
Я уставился на него, и от мелькнувшей у меня в голове догадки я ощутил себя будто в кошмарном сне.
— Похоже? — прошептал я хрипло.
— Да. А вы бы что сделали на его месте? Вы же видели совершенное им преступление.
Но меня снова захватила мысль о том, что он вооружен, а мы стоим на виду тут, на батарейной палубе, и наши тела — темные силуэты в свете открытых орудийных портов — представляют собой отличную мишень. Но когда я заговорил, что мы подвергаем себя опасности быть застреленными, он лишь рассмеялся и помотал головой:
— Нет, пока ему не до нас. Сейчас его больше беспокоит то, что на борту есть человек, который тут еще с тех пор, как корабль сел на мель. Человек, который знает, что тут произошло, знает причину смерти всех тех людей. Одного автомата нет на месте, так что он знает, что тот вооружен. Если он стрельнет в нас, то обнаружит себя. А он должен первым всадить пулю в того человека.
Отвернувшись, он что-то забормотал себе под нос по-французски.
— Incroyable!
[150]
Он повторил это слово несколько раз, и я решил, что это относится к содержимому замороженного трюма. Потом, двинувшись вперед, он сказал более разборчиво:
— Несомненно, Айрис не могла этого знать.
Это он говорил сам с собой, не со мной. Затем он едва слышно прибавил с жутким акцентом:
