— Ну, так вы не можете его там оставить. Мы потом пойдем туда и выпустим бедолагу…
— Вы не понимаете! — воскликнул он чуть ли не в истерике.
— Чего я не понимаю, дружище?
— Ничего. Ничего. Вы ничего не понимаете.
И тогда Эдуардо прорвало. Айан наконец до него достучался. Скорлупа более чем двухлетнего отшельничества дала трещину, и, начав говорить, Эдуардо уже не мог остановиться даже при том, что свою исповедь вел на неродном языке. Слова лились из него потоком, складываясь в ужасающую историю, начинавшуюся в Портон-Дауне и Монтевидео, получившую продолжение в одиночной камере в Escuela Mecánica и лагерных бараках к востоку от Ушуайи, закончившуюся плаванием «Андроса». Веллингтон оказался прав — это был «Андрос», а рейс в Южный океан, совершенный переоборудованным фрегатом, следует отнести к самым необычайным и ужасающим, что имели место в истории судоходства.
Эдуардо схватили в Монтевидео, и, только оказавшись на борту фрегата, он начал понимать причину своего заточения. Все узники тех бараков, на которые мы наткнулись, были леворадикальными активистами, последователями Че Гевары, и составляли наиболее убежденную и деятельную часть «исчезнувших». Большинство их, по-видимому, были убиты и утоплены в глубоком болоте в горах за лагерем. Двадцать семь человек оставили, чтобы погрузить на «Андрос», в носовую часть трюма. Овцы уже находились там, в кормовом отсеке. Он вспоминал их беспрерывное жалобное блеяние.
— Будто крики неприкаянных душ.
Он не был помещен в трюм вместе с остальными. Его поселили в каюте, в которой мы сейчас находились. Именно тогда Эдуардо выяснил, что организатором всего этого предприятия явился человек, выдающий себя за его брата, совершивший поджог семейного магазина Гомесов в Буэнос-Айресе и убивший его отца.
— Сами понимаете, у меня нет доказательств, неопровержимых доказательств, но я в этом уверен. То не было самоубийством. Он убил моего отца.
И далее он прибавил, очень медленно произнося слова:
— Но вы не поэтому не должны выпускать его из трюма. Тут кое-что совсем другое. Слушайте дальше.
Он неожиданно вскочил на ноги и, разволновавшись, снова затараторил повышенным, на грани истерического, голосом:
— Теперь он мертвец, вот в чем дело. И вы тоже будете, если приблизитесь к нему, и все мы.
И, продолжая тем же возбужденным тоном, он перескочил на нечто, виденное им в детстве в оперном театре Буэнос-Айреса.
— То была оперетта, в английском духе, и в ней говорилось что-то о соответствии наказания преступлению.
Он дико захохотал, глядя в окно на тускло сияющую в звездном свете белизну пакового льда.
— Это правильно, что он там, внизу, с мертвецами. Это наказание соответствует преступлению. Теперь я вам расскажу, в чем состоит его преступление, — сказал он, резко к нам обернувшись. — Оно намного ужаснее, чем убийство моего отца, так как он один из тех, кто стал причиной исчезновения множества людей. Но все еще хуже, намного-намного хуже. Вы слышали о сибирской язве? Есть остров, где с ней экспериментировали во время последней мировой войны.
И он поведал нам о том, что, когда его привели в эту каюту, Ангел Боргалини его здесь ждал.
— По той причине, что я его «брат», — он улыбнулся, говоря это, — мне сохранили жизнь. Единственной моей обязанностью было вводить иммунную сыворотку тем, кто распылял споры бациллы сибирской язвы в трюме, затем наблюдать за их состоянием до тех пор, пока они не покинут Фолклендские острова.
Масштаб этого злодеяния с трудом укладывался в голове, и все же, имея некоторое представление о воздействии химических ядов и инфекций на насекомых, я понимал, что это вполне осуществимая затея. Цель состояла в том, чтобы сделать Мальвинские острова непригодными для жизни людей и овец. Сибирская язва решала обе эти задачи. Потерпев поражение в войне, те, кто был виновен в незаконных арестах и исчезновении людей в предшествующие годы, сочли такую участь наиболее подходящей для островов, обладать которыми они так долго мечтали, но не могли. Сибирская язва сделала бы это несравнимо более эффективно, чем мины в пластиковом корпусе, которыми их военные все там усеяли.
Он был приговорен к смерти. И об этом знал. Экипаж судна состоял из капитана, выпускника Escuela Mecánica, военного штурмана, шкипера, проводившего практические занятия у курсантов военно-морского флота, и шести человек команды. Он должен был заботиться о здоровье экипажа до тех пор, пока пленники и овцы не будут выпущены на Фолклендских островах, а корабль будет посажен на мель. Таково было условие, выдвинутое офицерами и членами команды, и после того, как они благополучно и в добром здравии покинули бы острова, он мог быть свободен и сойти на берег. Он принял условия сделки, надеясь, что за те три-четыре дня пути к островам ему представится возможность спасти двадцать семь человек, запертых в трюме под батарейной палубой.
Но такого шанса не возникло. Эдуардо получил в свое распоряжение ящик с медикаментами. Он находился в помещении, которое мы приняли за кладовую, и в нем было все необходимое, что могло понадобиться врачу для лечения обычных на судне болезней и нетяжелых травм. Они сочли само собой разумеющимся, что он, будучи биохимиком, знает, как это применять. Цилиндрические баллоны, в которых под давлением содержались споры сибирской язвы, находились тут же на полу, а на полке сверху в опечатанном металлическом ящике хранилась иммунная сыворотка на тот случай, если что-то пойдет не по плану. Капитан лично показал ему аптечку и особо поинтересовался, умеет ли Эдуардо обращаться с сывороткой, и после того, как тот подтвердил, его попросили повторить это перед всеми офицерами и матросами.
К тому времени Боргалини уже там не было. Он ни разу не назвал Ангела иначе, нежели Боргалини. Возможно, дело было в интонациях, с которыми Эдуардо произносил эту фамилию, но именно это слово почему-то лучше всего соответствовало сущности Ангела.
Они вышли в море ночью того же дня при старой луне, ясном небе и легком западном ветре. Судно, конечно, не имело двигателя. Оно было лишено всех металлических частей и деталей в надежде, что не будет обнаружено радиолокационной станцией на горе Маунт-Элис, что на северо-западе острова Западный Фолкленд. Если бы их задержали, они бы подчинились требованиям и проследовали в Порт-Стэнли или Ист-Коув. К тому времени, конечно, и человеческий груз, и овцы уже вдохнули бы споры бациллы сибирской язвы.
— Вы знаете, что это? Вы знаете, какая это смерть?
Он встал, и его дико сверкающие отраженным светом лампы глаза, темные глазницы, борода, теперь свободно лежащая на груди, делали его похожим на ветхозаветного пророка. Мы лишь молча глядели на него, и он возбужденно продолжил:
— Это образующая споры бацилла — Bacillus anthracis. Если вы ее вдохнули, она внедряется в слизистую оболочку дыхательных путей и начинает их разрушать. Похоже на сепсис. Также можно заразиться через раны, порезы, ссадины, любые повреждения кожи. В случае заражения через легкие или кишечник смерть наступает очень мучительно. Споры бактерии окружены прочной оболочкой, делающей их чрезвычайно устойчивыми к воздействию высоких и низких температур, перепадов влажности и дезинфицирующих веществ. В результате их практически невозможно уничтожить. Вот это и находится там, в трюме. Без иммунной сыворотки туда спускаться нельзя. Нельзя дышать воздухом, которым сейчас дышит Боргалини. Сибиреязвенный сепсис вызывает кровавый кашель, смерть наступает, как при воспалении легких, только мучительнее, и еще рвота, диарея. Чудовищные боли, как при отравлении бледной поганкой — Amanita phalloides.
