Я узнал подробности того, что происходило в наше отсутствие, от Энди Гэлвина, взволнованно выпалившего свой отчет. За то время, что нас не было, он, казалось, еще больше замкнулся в себе, и то, что творилось с другими, его теперь мало интересовало. Он задал совсем немного вопросов, и, когда я сообщил ему, что Ангел и Карлос оба умерли, он, похоже, испытал в первую очередь облегчение.
Айрис приняла брата под свою опеку сразу же, как только сани, к которым он был привязан, подтянули к «Айсвику». Нильс накормил нас горячим супом, настолько густым, что его правильнее было бы назвать рагу, и выставил на стол початую бутылку рома. После того как я поднялся на палубу и по-быстрому все осмотрел, чтобы убедиться в относительной готовности корабля к неожиданным переменам погодных условий, я отправился спать. Прогноз погоды был благоприятным, но после того, как зашло солнце и подул изменивший направление ветер, стало гораздо холоднее и вокруг корабля начала появляться тонкая пленка льда.
Я проснулся в холодном поту от крика Эдуардо во сне и чудесного запаха кофе. Солнце уже поднялось в молочно-мутном небе, а к северу от нас, где от его тепла надо льдом поднялся туман, формировалась «белая мгла».
Корабль слегка кренился, скрипел рангоут, шумели проносящиеся мимо волны. К тому времени, когда я, помывшись, переоделся в чистое, было уже за полдень, а они отправились в путь с первым светом. Я ничего не слышал.
За столом в кают-компании сидела Айрис. Она поднялась и дала мне кружку кофе. У нее были темные круги вокруг глаз, усталость сквозила и в ее тусклой улыбке. Вид у нее был совершенно изможденный.
— Ледокол, который был на станции в бухте Хелли, ушел три дня назад, — сказала она мне. — Айан разговаривал с Министерством обороны. Самое большее, что они могут для нас сделать, это выслать нам навстречу вспомогательный корабль обеспечения в окрестности Южных Оркнейских островов. Разумеется, им нужно получить от нас ориентировочное время прибытия как можно раньше. Если погода будет благоприятной, они отправят к нам вертолет, чтобы забрать его.
Именно так все в итоге и произошло. За шельфовым ледником Фильхнера нам пришлось довольно туго: сильный с порывами ветер, иногда нисходящий, налетал с Земли Котса. Вокруг было много льда, но нам каждый раз удавалось найти проход, и, как только появилась возможность повернуть на север, мы вышли на чистую воду. Вообще, мы больше не встречали пакового льда до тех пор, пока Айан не настоял на том, чтобы мы попытались сократить путь и пройти напрямик через пак к месту встречи. Эта затея отняла у нас почти два дня, а когда мы наконец выбрались изо льдов, мы вышли из ветра, и пришлось идти на моторе.
К тому времени Эдуардо стал совсем плох. Отчасти по причине сильной качки, а также, разумеется, он страдал от нехватки витамина C. Но больше всего Айрис беспокоило состояние его психики. Потрясение от возвращения в цивилизованный мир, к людям, которых он уже не надеялся увидеть, само по себе было достаточно травмирующим, но к этому еще прибавлялась память о пережитом, обо всем, что случилось на «Андросе», о трупах в трюме. Вот это его терзало, и он замкнулся в себе со своими мучительными воспоминаниями.
В определенном смысле нам это было на руку. Мы с Айаном держали язык за зубами, так что рассказать все остальным было некому. Думаю, Айрис отчасти о чем-то могла догадываться, но не обо всей чудовищной правде. Мне же удалось не проболтаться, отвечая на ее многочисленные вопросы, и она в конце концов перестала об этом говорить.
Это случилось после того, как между нами произошла бурная стычка в рубке во время ночного дежурства. Неожиданно она набросилась на меня:
— Вы от меня что-то утаиваете, да? Каждый раз, когда я спрашиваю о том, как он жил все это время, что конкретно из еды у него было на борту, что он сказал вам, когда вы его нашли, вы всегда, вы и Айан, уклоняетесь от ответов!
И со слезами бессильной ярости в этих ее удивительных синих глазах она прибавила сдавленным голосом:
— Что вы от меня скрываете? Ради бога, Пит, скажите мне. Я не ребенок. Если это что-то ужасное и вы хотите сохранить это в тайне, я никому ничего не скажу. Прошу вас, расскажите, — взмолилась она. — Я его сестра, я имею право знать.
Что я мог ей на это ответить? Я ничего не сказал, просто отвернулся. После этого она заговаривала со мной только в случае необходимости, насколько возможно избегая моего общества.
Интересно то, что она не пыталась точно так же эмоционально надавить на Айана. Он сам мне об этом сказал. Возможно, она интуитивно понимала, что это обернется пустой тратой времени. И она взялась за меня, полагая, что я быстрее уступлю ее мольбам.
Был уже март, и, хотя мы находились в открытом море, мы шли на моторе по тонкой корке льда, успевшего схватиться за утренние часы каждого дня. Тогда мы курсом вест-тень-норд проходили вдоль края пакового льда, и выступающий на север полуостров Земли Грэхема прикрывал нас от ветра, отчего практически не было волны. Иногда море становилось гладким, как стекло. Так прошло два дня, в течение которых мы постоянно выходили на радиосвязь с кораблем обеспечения.
Он вышел из порта Грютвикен, Южная Георгия, одиннадцатого марта, и теперь мы сближались с суммарной скоростью 24 узла. На следующий день с него взлетел вертолет, и около четырех часов дня он завис над нами, как гигантская стрекоза. К тому времени поднялся достаточно сильный в порывах ветер, что затрудняло подъем груза. Выписывая мачтами в воздухе непредсказуемые узоры, корабль трясло, подбрасывало и качало на ставших крутыми волнах.
Мне еще никогда не приходилось быть под вертолетом во время операции подъема груза, и сейчас у меня был великолепный обзор, поскольку я находился за верхним штурвалом на крыше рубки, пытаясь, насколько было возможно, выровнять корабль. Я страшно боялся, что оператор лебедки начнет сматывать трос в неудачный момент и вертящиеся носилки зацепятся за салинги грот-мачты. Вертолет, казалось, висел там целую вечность, но в итоге все прошло благополучно. Я увидел, как привязанное к носилкам тело Эдуардо втащили в фюзеляж вертолета, и, испытав облегчение, расслабился.
Я ожидал, что сейчас люк закроется и вертолет полетит назад к своему кораблю, но вместо этого наверху снова показалась голова оператора лебедки, и он предостерегающе помахал мне рукой, опять спуская трос. Кто-то мне закричал. То был Айан. Он стоял ниже меня на палубе, но я не расслышал, что он мне говорил. Он был полностью одет в теплое обмундирование и держал чемодан и парусный мешок, так туго набитый, что он не смог его как следует зашнуровать, а на его плече висел тот оливково-зеленый рюкзак.
Затем он, улыбнувшись, глянул на меня, покачал головой, понимая, что его слова тонут в шуме нисходящего от грохочущих лопастей ветра. До сих пор вижу перед собой это загоревшее, покрытое морщинками от яркого сияния лицо, клювообразный нос и массивную челюсть, плотную линию растянутых в улыбке губ. Он поднял свою руку-протез в перчатке и отвернулся к корме, призывая Энди помочь ему.
Только тогда до меня дошло, что он собирается нас покинуть. Не предупредив, не попрощавшись. Я видел, как Айрис вдруг остановилась по пути с кормы, ее глаза удивленно округлились от изумления. Значит, он и ей не сказал. Он никому не сказал. Они так и стояли там, уставившись на него.
