Глава 9
Посмотрев на нетерпеливо ожидавших нас доктора Риккарди, Доменико и Блазежа, я обвела взглядом весь этот поразительный зал. Вдоль стен тянулся золоченый фриз с изображением женских фигур, на потолке поблескивала восхитительная роспись с волнующей сценой похищения возлюбленной. На противоположной стене красовался огромный портрет Козимо I кисти знаменитого Вазари. Рядом с ним висела великолепная, довольно подробная карта Италии, украшенная каллиграфическими надписями и позолотой. Судя по всему, она была очень древней.
— Где я могла все это видеть? — спросила я, в то время как Эрик продолжал вопросительно смотреть на меня.
— Ну что, я был прав? — отозвался Марко. — Насчет зала для трапез?
Указав на письмо у меня в руке, он продолжил:
— Вероятно, вы читали про этот антураж. Антонио очень подробно описал все это великолепие в своем письме к Козимо, вспоминая свою жизнь во дворце до того, как герцог изгнал его из города. Он писал об обедах, проходивших в этом зале.
— Да, да! Припоминаю, «зал, полный таинственности и чарующей красоты»! — возбужденно перебила я его.
— «С фризами из позолоченных изваяний нимф, — вторил мне Марко, — тайными ходами, фреской «Похищение Прозерпины» и всеми этими изящными вещицами и произведениями искусства, которые я выписывал из-за границы. Чего стоит одна только карта Италии в изумительном исполнении Понтормо!»
— Лола! — обратился ко мне Эрик. — Я ровным счетом ничего не понимаю.
— В своем послании Антонио превратил этот зал в ключ. Он неуловим, но кроется где-то здесь. Вопрос в том, почему? — не обращая на него внимания, продолжал Марко.
— Вы что, обсуждаете письмо? — поинтересовалась доктор Риккарди. — Послушайте, Марко, вы уж сами развлекайте беседой своих друзей. У меня это не очень получается.
— Я привел их только для того, чтобы позабавить вас, Изабель. — Марко подошел к ней со своими громилами, выглядевшими совершенно неуместно в этом изящном салоне.
— Ах, вы чудовище!
— Кто эти парни? — попытался выяснить Эрик. — Господи, здесь ни от кого не дождешься ответа!
— Милый…
— Кажется, ты говорила о том, что тебя похитили? Ты хочешь сказать, что эта банда негодяев ворвалась в букинистический магазин только для того, чтобы скрутить его хозяйку и привести на этот обед?!
— Эрик, мне нужно о многом рассказать тебе. В первую очередь о том, кто этот человек.
— Марко Морено?
— Выпьем вина, — неожиданно произнес Марко.
— Прежде чем я это сделаю… — я сунула в руку Эрика послание Антонио, — умоляю тебя, прочти это письмо! Надеюсь, ты мне поможешь.
— Хорошо, Лола, но имей в виду, что я принимаю всю эту чушь в стиле «Рико Суаве», с необъяснимым отлетом в Италию, лишь потому, что очень люблю тебя.
— Ну посмотри хоть минутку!
— Гм-м… Так и быть. Что тут у нас? Похоже, письмо старинное. — Эрик внимательно изучал конверт, потом удивленно поднял брови. — Что это? Что это такое?
— Это письмо, написанное Антонио Медичи.
— О ком ты говоришь? Об этом ненормальном? Об убийце, который отправился вместе с Кортесом?..
— Да, да, о нем.
— И о золоте, о котором ты писала мне в сообщении.
— Понимаешь, это письмо — головоломка, где Антонио утверждает, что у него есть карта, которая приведет к сокровищам.
— К сокровищам ацтеков, к золоту Монтесумы?! — негодующе взревел Эрик.
— Вот именно.
Он потряс листками:
— Но я не вижу здесь никакой карты.
— Да ты прочти его, прочти внимательно!
— Прошу всех садиться, — пригласила нас на испанском языке доктор Риккарди, остановившись у огромного стола орехового дерева, где на белоснежной скатерти сверкали серебром столовые приборы. Нарочно распределив места так, чтобы я оказалась сидящей между Эриком и Марко, она с озорной усмешкой наблюдала за нами. Расположившись во главе стола, нетерпеливо спросила: — Это правда, Эрик, что вы являетесь женихом мисс де ла Росы? Неужели я стала участницей такой романтической истории? Пожалуйста, просветите нас.
— И не подумаю! — оторвав взгляд от письма, уверенно заявил он.
— Вы действительно вылетели сюда, как только услышали, что мисс де ла Роса отбыла в Италию с каким-то мужчиной? — воскликнула она.
— Ну, вообще-то да.
Доктор Риккарди пожала плечами:
— Рыцарство у вас в крови?
— Вовсе нет.
— Как интересно! Но весь ваш облик указывает на это. Признайтесь, вы были настоящим донжуаном до того, как ваша невеста приручила вас.
— Точнее, это я преследовал ее как дикое животное.
— Превосходно!
— Можно сказать, что любовь меняет человека к лучшему, — сказал Эрик, переведя на меня взгляд своих темно-карих глаз.
Доктор Риккарди замахала на него руками:
— Господи, кто вам такое сказал?! Что за чепуха! И кстати… — Она устремила свой взгляд в сторону двери. — Андриана! Андриана!
В этот момент Эрик целиком погрузился в изучение письма.
— Андриана! — снова позвала доктор Риккарди. — Доктор Гомара, я вижу, они и вас заставили заниматься этой подделкой под старину?
— Да уж. Кстати, великолепная бумага.
Она сосредоточила взгляд на Марко.
— Дорогой, вы должны отказаться от этого дела. Оно совращает людей. Посмотрите, всего за один день сразу двое уверовавших в вашу таинственную историю!
— Я не просил вас, Лола, показывать письмо, — тихо сказал мне Марко.
Не отвечая на его упреки, я обратилась к хозяйке:
— Доктор Риккарди, я узнаю этот зал! Антонио, или тот, кто является действительным автором этого письма, описал его удивительно подробно и точно.
Меньше чем за семь минут Эрик благодаря технике скорочтения «Эвелин Вуд» ознакомился с письмом и подтвердил, что Антонио взял на себя труд описать его убранство.
— Простите, я не очень хорошо читаю на итальянском, но, кажется, мне только что попались строки, о которых ты говоришь.
И он прочел отрывок, начиная с фразы «Когда я виделся с тобой в последний раз?» и кончая упоминанием о карте Италии.
Эрик обвел глазами пространство, сравнивая его описание с тем, что видит.
— Вот, он говорит о «зале для трапез с золочеными фризами и тайными ходами». И здесь на стенах можно увидеть эти прелестные фризы. Смотрите. — Он взглянул на искусно расписанный потолок. — И эта знаменитая фреска.
Эрик продолжил читать:
— «Все эти изящные предметы искусства, которые я выписывал из-за границы». — Он повернулся к висевшей на стене карте Италии в золоченой раме. — Особо он отмечал этот шедевр Понтормо.
