В конце переулка стоял человек. Я видела широкие плечи, свисающие на спину волосы. Он обернулся в мою сторону, после чего пропал за углом.
Дойдя до этого места, мы оказались в переплетении безымянных улочек, выходивших на Пьяцца-Джакопо-делла-Куэрциа, и резко остановились в нескольких сотнях футов от готического позолоченного собора Дуомо, выходя к нему сегодня уже во второй раз.
Какое-то время мы молчали, стараясь отдышаться.
— Куда он побежал, Эрик?
— А за кем мы, собственно, гонимся?
— За Томасом де ла Росой.
— Что?!
— Да, за ним самым!
— Ты говоришь про Томаса де ла Росу, археолога и своего родного отца, давно умершего?!
— Это он, я в этом уверена.
— Да ты с ума сошла! Он же умер, умер, понимаешь?
Но я упрямо заявила:
— Нет, он жив!
— Лола!
— Я клянусь…
— Мне казалось, что ты никогда не видела своего отца. Разве что на очень плохих снимках.
— Это не имеет значения…
— Если этот человек — твой отец, то почему он убегает от нас?
— Я изо всех сил ударила его весьма тяжелым предметом.
— Ну, тогда понятно.
— Эрик, мне очень важно, чтобы ты мне поверил!
Он выглядел совершенно ошеломленным.
— Постой… Дай собраться с мыслями.
— Это он… Это было его лицо… Как только я на него посмотрела, я увидела…
— Что?
— Не знаю… Его!
Эрик наморщил лоб, пытаясь осмыслить ту чушь, которую я несла.
— Ладно! — Он развел руки, сдаваясь. — Я понял — ты видела его.
— Да.
— Я верю, что ты этому веришь. Хотя все это отдает клиникой.
— Ну и пусть, потому что… Вон он!
Периферийным зрением я уловила движение темной фигуры. Он материализовался в полутени собора Дуомо, как будто искал там убежища.
Мы бросились туда и с такой силой налетели на громадные деревянные двери, что они распахнулись. Затем, не разбирая пути, ворвались в собор и наверняка перевернулись бы через стальной турникет, если бы не ударились о его торчащие ребра. Наше внезапное появление застало врасплох двух рабочих, испуганно уставившихся на нас. Мужчина и женщина протирали дезинфицирующим раствором позолоченные изваяния херувимов, царя Мидаса и всякую церковную утварь.
Я сбросила сумку и побежала вперед по полу, инкрустированному мозаикой, Эрик еле поспевал за мной. Рабочие пришли в себя и стали осыпать нас проклятиями, потом набросились с кулаками на Эрика.
— Люди добрые! Не надо, прошу вас! — умолял их на испанском Эрик, далее перейдя на французский и немецкий: — Alto… Alto… Terminare… Arrete… Aufenthalt… Боже, я совсем забыл итальянский!
Я ошеломленно осматривала громадное пространство собора, но человека из таверны нигде не было видно.
— Эй, где вы?
И тут, опустив взгляд на мозаичный пол, я поняла, что татуированный незнакомец неспроста привел меня сюда.
Когда мы были в Дуомо днем, то устремляли свои восхищенные взоры только вверх, на эти невероятно высокие своды с фресками, изображающими небеса с золотыми звездами, и украшенные розами
[5] окна. Поэтому-то лишь мельком отметили, что весь пол покрыт круглыми мозаичными панно с библейскими сюжетами, среди которых обращало на себя внимание «Избиение младенцев». Днем служители прикрывали их щитами, чтобы предохранить от истирания их подошвами посетителей. На ночь доступ туристов прекращался, чтобы служители собора могли привести в порядок этот ценный памятник искусства.
Я опустилась на колени, вспоминая строки письма Антонио:
В святыне города Второго найди Волчицу,
Она верней меня подскажет путь к Ключу второму…
Передо мной находилась круглая мозаика из черных, сиреневых и белых камешков с изображением легендарной Волчицы.
Глава 19
Я низко нагнулась к этому дивному мозаичному панно. Оно представляло собой большой круг из красного мрамора, ограниченный полосой белого камня. На этом поле по всей окружности вдоль белой полосы в небольших кругах располагались мозаики с эмблемами городов-сателлитов: кролика Пизы, леопарда Лукки, льва Флоренции… Всего таких мозаик было шесть. А в самом центре находилась трехцветная мозаика, где художник изобразил легендарную волчицу как заботливую мать, взирающую на сосущих ее молоко приемных сыновей своих — Ромула и обреченного на раннюю смерть от руки своего брата Рема.
Мной мгновенно овладели бредовые идеи моего отца. Как загипнотизированная, я водила пальцем по этому кольцу из белоснежного мрамора. Место, где кольцо замыкалось, было отмечено большим выступом, рубцом. Вокруг него шла узкая трещина, к которой примыкал многоцветный квадрат. Круглое панно с Волчицей казалось самостоятельным сегментом, отделенным от остального квадрата.
— Эрик!
— Как вы посмели ворваться сюда?! — возмущенно кричала женщина. — Мы уже закрылись, уходите немедленно. Вы меня слышите? Мадам! Пьетро, где эти нерадивые охранники?..
— Они пошли покурить… Сейчас вернутся…
— Эрик!
Он с грехом пополам заговорил по-итальянски:
— Прошу прощения, сэр. Мы с радостью подчинимся… Это просто ужасное недоразумение…
— Убирайся отсюда! Осел! — орал на него уборщик.
— Эрик!
Он повернулся ко мне и посмотрел туда, куда я указывала.
— Волчица…
Я обвела руками мозаичное панно.
— Она была закрыта — видишь, это она! София писала в своем дневнике о волках и о Дуомо, о том, что Антонио подарил городу золото, помнишь? — Я подняла голову к золотым ангелам на потолке, к золотистым звездам. — Значит, часть золота Монтесумы была…
— Над нами, — завершил мою мысль Эрик, глядя в головокружительную высоту Дуомо. — Хотя это может быть не то, что мы ищем. Это золото смешано с другими металлами… И не думал же Антонио, что Козимо станет обдирать золото с потолка!
— Нет, конечно, но здесь может скрываться второй ключ. «В святыне города Второго найди Волчицу. Она верней меня подскажет путь к Ключу второму, что стережет четверка грозная Драконов…» Это собор, святыня, и вот тебе та самая «Волчица»! И вспомни, что они жили где-то здесь — она об этом пишет. — Я побежала к своей брошенной сумке, достала дневник Софии и стала быстро перелистывать его страницы.
