Ее рука, гладившая меня по голове, замерла.
— Ты говоришь, что видела Томаса?
— Вот именно.
— То есть Томаса — нашего отца, Томаса де ла Росу?!
— Ну да.
— Того самого Томаса де ла Росу, вроде бы уехавшего по неизвестным причинам из Гватемалы и к настоящему времени уже умершего?
— Да, да, его! Только он не умер. В этом я уверена. Он жив. В Сиене я видела его, как тебя!
Говоря это, она продолжала легко поглаживать меня по голове.
— Сестренка моя, бедная малышка! После того как я услышала о его смерти, я тоже очень долго его видела.
— Но это было не так. И еще — есть один человек, скупщик краденого, Сото-Релада, с которым я разговаривала. Ты должна выслушать от него всю историю. Он говорит, что до Марко письмо Антонио принадлежало Томасу и что он разыскивал сокровище… — И я стала пересказывать ей все, что говорил мне Сото-Релада.
Иоланда нахмурилась:
— Я не стану слушать всю эту чушь. Потому что это самая настоящая чушь, и больше ничего! Я знаю, о чем ты говоришь. Как будто папа стал призраком, вернулся, и ты его увидела. На самом деле ничего этого не было. Мне самой случалось часами идти за незнакомыми мужчинами, так как я была уверена, что вижу папу и что он просто устроил мне очередное испытание — помнишь, как я много дней скиталась в джунглях и уже отчаялась увидеть его, а он вдруг оказался в той индейской деревушке? И мне все время казалось, что и теперь он вот-вот вернется. Но потом эти незнакомцы оборачивались, и я видела, что это не он. Я просто рехнулась на этой почве, понимаешь? Нет, больше в этой охоте я не участвую…
— Я тебя поняла. Только клянусь, я действительно его видела!
— Томас де ла Роса погребен в земле. И я должна узнать, где именно, чтобы проститься с ним, черт побери!
— Я видела его — у него волосы были стянуты в пучок, на теле татуировка…
— Замолчи, Лола!
— Что это за крик?
В дверях возник бледный и вялый Эрик, с кусками пиццы в обеих руках.
— Э-э… Ничего. — Я пристально и заботливо взглянула на него. — Какой ты бледный, Эрик! Ты хорошо себя чувствуешь?
— Честно говоря, не очень.
— Я же говорила! — воскликнула Иоланда, тоже сразу сменив тон. — Твоему парню нужен свежий воздух.
— А из-за чего вы поссорились?
— Мы? Мы вовсе не ссорились. Просто она говорила, что у тебя есть какая-то версия.
Иоланда кивнула:
— Да, Гомара, прежде всего давайте обсудим идею, возникшую у тебя в больнице, насчет третьей подсказки нашего Оборотня. Поделись-ка ею с нами. Потому что, в конце концов, вы же охотитесь за сокровищем, и я не стану противиться и тоже приму участие в выслеживании золотых дублонов ацтеков. Кроме того, если этот Морено что-то знает о том, что Томас умер в Италии…
— Он не может этого знать, — заметила я.
— Я уверена, что он с удовольствием поделится своими сведениями. Так что давай займемся им.
Пережевывая пиццу, Эрик озадаченно смотрел на мою сестру, потом словно о чем-то догадался.
— A-а, вы про письмо!
— Точнее, про его термическую обработку, — пояснила она.
— У меня действительно появилась любопытная идея, — признался он. — Но мне кажется, что пока ее реализацию лучше отложить. Понимаете, я чувствую себя… — он неопределенно помахал рукой, — как-то странно и неадекватно.
— Ты собираешься сжечь это письмо?! — спросила я.
— Да, — сказала Иоланда.
— Нет, — поправил ее Эрик. — Мы выбьем из него всю информацию. Но только не сейчас…
— Вот здорово! Пойду принесу его. — Моя сестра умчалась в спальню.
Эрик снова уселся за стол и занялся пиццей.
— Лола, марш в постель!
— И не подумаю! Я прекрасно себя чувствую. А что ты затеваешь?
— Если ты заболеешь, то ничем не сможешь помочь.
— Да я уже здорова!
— Посмотри на себя в зеркало!
А тем временем Иоланда вернулась с письмом Антонио и с зажигалкой. Она вынула из красного конверта письмо и помахала им у нас перед глазами, белый лист с орнаментом из темно-лиловых цветов был густо исписан каллиграфическим почерком Антонио. Уже было известно, что письмо повествовало об истории экспедиции в Теночтитлан, о проклятии Монтесумы и о превращении человека в волка под влиянием полнолуния.
Иоланда щелкнула зажигалкой и поднесла ее к последней странице, содержащей следующий пассаж:
«Я заканчиваю свое письмо, исчерпав все возможности тонких намеков и мистификаций. И только если тебе удастся выявить сокрытую в нем ложь, ты найдешь Ключ к тайне, ждущей тебя в Риме. Это будет означать, что ты более разумен и менее труслив, чем можно было предполагать.
Но всем своим волчьим сердцем, с каждым биением в нем моей отравленной вампиром крови я надеюсь, что эти поиски сведут тебя в могилу.
Искренне твой,
Лупо Назойливый и Справедливый,
известный также под именем. Антонио».
— Эрик, да она с ума сошла! — закричала я, ощутив запах горения. — Ты же сожжешь его! Ты слишком близко держишь зажигалку!
— Не бойся! На днях я попросила Эрика сделать с него две копии.
— Иоланда, прекрати! Это очень ценный документ!
— Тихо, тихо. Господи, девочки, успокойтесь! Она права, ты настоящая пироманка. Отдай мне письмо!
— А что это за идея? — спросила я.
— Эрик показал мне дневник Софии, где она сама рассказывает о том, что размахивала бумагой перед огнем…
— Лола, помнишь про обряд наречения? Как там говорится?.. Что-то вроде этого: «Я встала у костра и развернула пергамент. Он казался пустым, но после моего колдовства на нем должны были проступить таинственные письмена». Но не важно, просто потерпи немного.
— Я не думаю, что это возможно при таких обстоятельствах.
Эрик держал зажигалку на небольшом расстоянии от послания, я слышала мягкое поскрипывание, легкое потрескивание бумаги.
— Я не могу этого видеть! — простонала я.
— Может, ничего и не получится, — заметил Эрик. — Чернила могли совсем выцвести. Единственная надежда на то, что их сохранила соль.
— Какие чернила?
С бумагой что-то происходило прямо у нас на глазах. Язычок пламени ярко освещал ее, отчего черные буквы отливали зеленовато-золотым оттенком.
— Ничего не происходит, — констатировала Иоланда.
— Подождите.
Вскоре на листе появилась красноватая тень, образованная тонкими изогнутыми линиями. Они становились более четкими и широкими, подобно тому как расплавленное в горне железо под молотом превращается в лезвие шпаги.
