Купив билеты и получив сдачу, Мануэль попросил у меня дневник Софии.
— Я думаю, что Лола права, утверждая, что Антонио руководствовался дневником своей жены. Посмотри, как София описывает призрака, говорящего ей о скором переселении в другой мир: «Черная блестящая лошадь». Дальше, вот здесь, она говорит про бронзовые изваяния четверки лошадей, когда-то украшавших дворец Нерона и символизировавших его тираническую власть; отмечая, что «теперь же, к неописуемому восторгу венецианцев, они представляют квадригу Господа».
Мы поднялись по лестнице на второй этаж. Отсюда можно было попасть на лоджию с установленными на ней великолепными бронзовыми статуями лошадей, которыми мы любовались с площади. В самом же помещении расположился музей с различными артефактами и скульптурами.
— После всего этого, — продолжал Мануэль, войдя в музей и проходя мимо распятия и витринами с рукописными нотами, — я начал размышлять о самой загадке:
В Четвертом есть Святой с Востока.
Изменник поневоле, он горько ржет, как лошадь.
Когда-то он принадлежал Нерону.
Внемли ему — свое узришь в нем Провидение!
Он остановился перед квадригой бронзовых скакунов, установленной на мраморном постаменте у дальней стены зала, — точной копией той, что находилась на фасаде. Высотой в семь футов, лошади были изображены в стремительном галопе, с раздувающимися ноздрями и развевающимися гривами. Рядом висела табличка, сообщающая, что это подлинная скульптурная группа, вывезенная из Византии во время Четвертого крестового похода, тогда как украшающие балкон кони являются современной копией.
— Ну, теперь вы понимаете, что я имел в виду? — спросил Мануэль, подняв руку к статуям. — Это же совершенно ясно!
— А нам ровным счетом ничего не понятно! — дружно заявили мы.
Вдруг мама захохотала и, подхватив меня, стремительно закружилась со мной, так что ее волосы разметались во все стороны.
— Единственное, о чем я думала в связи с этими конями, так это что в эпоху Просвещения их считали проклятыми. Но ты угадал, Мануэль! Я знала, что должна же быть причина, по которой мне с тобой по-прежнему безумно интересно!
— Этих причин несколько, дорогая, — улыбнулся он. — Итак, как говорит София, эти кони принадлежали Нерону. Но во время крестовых походов их перевезли в Венецию в качестве одного из символов христианства, вот почему Антонио называет их «изменниками поневоле», которые горько ржут. Вспомните, как христианская церковь использовала в своих целях языческих богов и подчеркивала священное число «четыре» — эти статуи лошадей стали олицетворять апостолов Матфея, Марка, Иоанна и Луку. Их перенесли сюда с лоджии всего десять лет назад и тогда же заменили копиями. Значит, одна из этих лошадей в глазах современников Ренессанса означала Марка. Он и был в символическом смысле «Святым с Востока».
В этот момент лицо охваченного бурным возбуждением отца, пристально разглядывавшего лошадей, приняло странное выражение.
— Следовательно, ключ, который мы ищем, должен быть здесь. Когда прочтешь загадку в этом свете, она становится совершенно ясной. Должно быть, четвертый медальон спрятан в одном из этих коней, хотя наверняка Антонио устроил там какую-нибудь каверзную ловушку, чтобы она заколола, застрелила или взорвала нас ко всем чертям!
Сделав свое заявление, Мануэль умолк и дал нам время осмыслить его, а сам прижал к сердцу дрожащие руки и прерывисто вздохнул.
Глава 44
Стоя в плотной группе туристов, мы рассматривали великолепную квадригу. Поражало тонкое искусство скульптура, изобразившего лошадей в стремительном беге, — под лоснящейся бронзовой шкурой видны были вздувшиеся от напряжения артерии и вены, казалось, из оскаленной пасти вот-вот вырвется облачко пара от тяжелого дыхания.
Наконец Мануэль немного успокоился и, поманив нас за собой, приблизился к скульптурной группе.
— Восхитительная работа! Просто чудо, что их не переплавили на пушки во время крестовых походов.
— Да, или во время наполеоновских войн. — Мама вынула из сумки путеводитель. — Впрочем, Наполеон со своим уважением к древней истории никогда бы их не уничтожил. Он подражал великим древнеримским императорам, даже кровавому Нерону.
Иоланда сдвинула назад широкополую шляпу, чтобы лучше рассмотреть лошадь с левой стороны.
— Как ты думаешь, где он мог спрятать свой ключ? Скорее всего в брюхе одной из лошадей.
Марко похлопал по выступающим ребрам скакуна.
— Вы хотите сказать, что придется резать статую электропилой? Тогда это следует делать позже, после закрытия. Я вполне могу сюда проникнуть и…
— Что за дикая мысль! — воскликнул Мануэль.
— Зато как эффективно! — возразила Иоланда.
Оглянувшись, я увидела, что туристы смотрят на нас удивленно и даже настороженно.
— На карту поставлено золото Монтесумы! — вкрадчиво напомнил Марко.
— Да, золото, пошедшее на украшение этого собора, — заметила Иоланда. — Выкраденное преступниками золото! Посмотрите на розоватый оттенок этого золота, и вы поймете, что именно о нем писала София.
— Да, это избавило бы нас от многих проблем, — пробормотала мама и спохватилась: — Боже, что я несу! Иоланда, как тебе не стыдно! И вам, Марко!
— Сама загадка, — повернулся ко мне Эрик, — подсказывает, как достать этот ключ.
— Правильно! Но еще я хотела спросить, почему в эпоху Просвещения этих коней считали проклятыми? — спросила я.
— Иоланда, о чем только ты думаешь?! Резать эти древние статуи электропилой! Твоему отцу такое и в голову бы не пришло! — не слушая меня, продолжала возмущаться мама.
Сестра погладила ожерелье из голубого нефрита.
— Слава Богу, он тебя не слышит!
— Только не будем сейчас о нем! — взмолилась я. — Мама, что ты там говорила насчет проклятия этих лошадей?
— Ах да. — У мамы в руках была книга Дороти У. Сэйер «Экстраординарные способы убийства в Венеции». — Эта квадрига приобрела дурную славу после того, как в XVIII столетии подверглась очередному похищению. Я говорила о Наполеоне? Так вот, в 1797 году он вторгся в Венецию, приказал снять с собора эту четверку скакунов и установить их в Тюильри. Но когда солдаты несли статуи к французскому кораблю, произошло нечто ужасное… Вот, я вам прочту:
«Миф о невероятно злобном нраве этих лошадей родился после следующей истории. Когда солдаты тащили статуи через соборную площадь, Филипп Будэн, лейтенант наполеоновской армии, услышал какой-то грохот в брюхе одной из лошадей, которая теперь известна под литерой «A», и приказал опустить ее на землю для тщательного осмотра, предположив, что там спрятаны драгоценности венецианского дожа. Он заглянул в пасть лошади и в глубине ее глотки разглядел какое-то непонятное устройство, тайну которого венецианцы так и не открыли. Из рассказов свидетелей этой ужасающей истории ученым известно, что Будэн засунул руку в пасть этой лошади и оттуда вылетел миниатюрный отравленный дротик и впился ему в горло. Рассказывают, что смерть его была долгой и мучительной».
