Мы все уставились на оскаленные пасти лошадей.
— «В Четвертом есть Святой с Востока. Изменник поневоле, он горько ржет, как лошадь. Когда-то он принадлежал Нерону. Внемли ему — свое узришь в нем Провидение!» — одновременно процитировали мы с Эриком.
— Говорящее животное?! — недоверчиво усмехнулся Марко.
— «Внемли ему». Медальон должен быть в глубине его пасти, — резонно предположила мама.
— Отец, ты у меня просто потрясающе умный!
— Нельзя упускать из виду, что эти лошади наверняка подвергались реставрации, их просвечивали рентгеном, разбирали на детали, а потом вновь собрали…
— И не один раз, — добавил Эрик.
— Но любой серьезный и ответственный реставратор собрал бы статую такой, какой она была первоначально…
— Ну ладно, перестаньте кричать. Люди уже смотрят на нас как на ненормальных! — заметила мама.
— А которая из них числится под буквой «А»? — спросила Иоланда.
Я покачала головой:
— Понятия не имею.
Сестра резонерски заметила:
— Должно быть, ключ давно пропал.
— И там может оказаться еще один дротик, — предостерег Эрик.
— Или остатки яда, — предположил Мануэль.
Пока мы толковали, Марко отделился от нашей группы и наклонился над стеклянным барьером, окружающим лошадей. Перешагнув его, он вскочил на мраморный пьедестал и тут же засунул руку в раскрытую пасть третьего коня, так что мы и очнуться не успели.
— Ничего, — сказал Марко, оглядываясь на меня и шаря рукой в зияющем отверстии. Хотя мы хором предостерегали его, он перешел к четвертой лошади, ощупал ее пасть и опять покачал головой. — И здесь ничего!
Сзади нас полукругом столпились туристы.
— Что здесь происходит? Почему они так бесцеремонно себя ведут? Я думал, здесь ничего нельзя трогать!
— Ничего, — опять сказал Марко, переходя к первому коню в ряду — великолепному, покрытому зеленоватой патиной животному угрюмого вида с отважно разинутой пастью. Он осторожно вложил пальцы в его бронзовую пасть. — Что-то… что-то есть! Вот только дальше рука не пролезает. Здесь какая-то цепь. Похоже, она крепится к пружине… но, кажется, больше ничего. Я тяну за нее. — Он засмеялся. — Как видите, я жив и здоров!
— Постойте! — Иоланда перелезла через ограждение и вскарабкалась на постамент.
Она просунула тонкую руку в щель между крупными зубами коня. Потом, морщась, стала проталкивать ее глубже.
— Я что-то нащупала, — сообщила она. — Лола, это цепь. Она уходит вниз, в горло, мимо какого-то рычага.
— Осторожно!
— Вот она!
Внутри длинной бронзовой шеи животного что-то гулко зазвенело, наверное, маленький арбалет, и сестра вытащила длинную цепь из тяжелых звеньев красноватого золота. В брюхе лошади послышался металлический лязг.
Иоланда продолжала вытягивать эту цепь, а позади нас туристы волновались и шумели, как стая голубей на площади Святого Марка.
В черной пасти что-то блеснуло. Затем раздался звук, похожий на звон монеты, упавшей в колодец.
Сестра осторожно вытянула прикрепленный к концу цепи красновато-золотой медальон.
— Смотрите! Смотрите!
И хотя стоявшие за нами туристы зашумели, будто хор в греческой трагедии, мы окружили ее и стали жадно всматриваться в изящную резьбу на медальоне.
— Лола! — прошептала Иоланда. — У нас были буквы U, P, L, а это — буква O?
— Да.
— Это означает «лупо», то есть «волк»! — выговорили все, кроме меня.
Видимо, повинуясь инстинкту, Марко сказал:
— Переверните его.
Иоланда перевернула медальон обратной стороной, и мы прочли выгравированную вдоль его окружности надпись:
«Чтобы найти мой Желтый металл, надави на Неудачника в соборе Санта-Мария-Ассунта».
— Я знаю этот собор! — воскликнула мама.
— Он находится на одном из островов, — хором отозвались мой отец и Марко, — и называется он Торчелло!
— Значит, нам понадобится лодка, — деловито подытожил Эрик.
И тут Иоланда вздрогнула, как кошка, на которую брызнули водой. Она резко откинула назад голову, и кровь мгновенно отлила от ее лица. Я испугалась, что на нее подействовал яд, оказавшийся на цепи или на медальоне.
Но потом я проследила за ее взглядом, устремленным на толпу. Среди посетителей виднелась темная, как тень, фигура в примечательной черной шляпе с широкими полями.
Это был Томас.
Глава 45
Да, да! В самой гуще толпы стоял Томас де ла Роса в черной куртке и в своем стетсоне. Взгляд его черных глаз, устремленный на старшую дочь, был исполнен невыразимой печали. Томас возник из небытия, и мне привиделось в этом что-то ужасное, чего я не могла осознать. Наверное, мне следовало бы проверить, не повернуты ли назад его ступни.
Он перевел взгляд на Марко, пристально изучающего медальон. Затем Томас опять взглянул на Иоланду и на меня и жестом руки велел нам молчать.
— Иоланда, милая, что с тобой? — спросил Мануэль.
— Что случилось? Тебе плохо? — встревожился Эрик. — Боже, ты отравилась!
— Сядь, — приказала ей мама. — Принесите ей воды.
— Не надо, все в порядке, — вновь обретя дар речи, проговорила Иоланда. — Это… это от возбуждения.
Я оглянулась, но Томаса уже не было. Марко неловко шагнул в сторону, по-прежнему крепко вцепившись в медальон с его цепью.
— Мне кажется, нам пора уходить, — сказала Иоланда.
Там, где только что материализовался Томас, возник офицер охраны с бульдожьей физиономией. Он с трудом протискивался сквозь толпу, очевидно, собираясь сурово потолковать с нами по поводу нашего способа ознакомления с ценными произведениями искусства.
— Да, да, очень хорошая мысль, — подхватил Эрик.
— Мы слишком увлеклись осмотром, — заключил Марко.
— Короче, уносите ноги, — распорядилась мама. — Разделитесь на группы. Сейчас не время попадаться полиции.
— Встретимся на улице, — бросил на ходу отец.
Марко выпустил из рук цепочку, и, быстро замешавшись в толпе, все поспешили в разные стороны.
То есть все, кроме меня, проталкивавшейся следом за сестрой.
— Иоланда! Иоланда!
— Скорее, а то мы отсюда не выберемся!
— Ты кого-то увидела?
— Никого. — Ее лицо покраснело, губы плотно сжались, как будто она едва удерживалась от рыданий.
