Тот прекрасно знал, что и Сэмюэлу, и прочим в команде очень хотелось разузнать, что за планы у него насчет парня из прошлого, но он не делился ими ни с кем, даже с директором Зонального управления. Теоретически директор являлся его прямым начальником, однако власть директора ограничивалась президентом, а Хольт, назначенец Барбары Берг, считал себя подотчетным только ей, хотя и занимался вопросами, относящимися к компетенции Управления, и официально числился первым заместителем директора. Предполагалось — во всяком случае, в теории, — что причастность к авторитетному ведомству облегчит Хольту его деятельность, но он старался держаться отстраненно.
Между тем Френкель гнул свою линию:
— Некоторые считают, что когда кто-то входит в комнату, чтобы взять анализ или произвести осмотр, нет необходимости всякий раз его полностью обездвиживать. Хорошо, конечно, что его развязали, но так ли уж необходимо усыплять его, подмешивая снотворное в воду? Люди думают, что его адаптация ускорится, если он не будет чувствовать себя пленником или заключенным.
— Кто-нибудь из них укрощал диких зверей?
— По-вашему, мы имеем дело с диким зверем?
— А на что, по-вашему, похожа культура, из которой мы его выдернули?
— Ну, уж точно это не звериная стая. У них же были города, торговля, искусство, иероглифическое письмо, даже своего рода книги…
— Все древние культуры основаны на праве сильного и на том, что выживает наиболее приспособленный. Наш Та-Хин вырос в обществе, где человеческая жизнь не имела той огромной ценности, какая придается ей сегодня. Людей убивали за косой взгляд на властителя, приносили в жертву бесчисленным богам, захваченные города отдавались солдатам на несколько дней, и те творили там что хотели. Бывало, население истреблялось поголовно. И еще: тогда не было огнестрельного оружия, позволявшего убивать на расстоянии. Убийство было делом личным, требовавшим персонального контакта. Один на один. И ваша доброжелательная общительность не в состоянии так быстро свести на нет укоренившиеся в его сознании привычки и представления. Нужно помнить, что в его понимании мы представляем для него угрозу. Исходя из всего своего опыта, Та-Хин считает, будто мы откармливаем его, чтобы потом съесть.
— Но это…
— Нелепо. Вы это хотели сказать? Позволю себе поделиться своими недавно приобретенными познаниями в истории Центральной Америки: там было в обычае, чтобы победитель поедал побежденного. Сам он съедал сердце, а остальными сочными кусками делился с близкими друзьями. — Хольт подался вперед и выдохнул струйку табачного дыма. — Ну, и что бы вы думали, окажись вы в шкуре нашего гостя?
Ответа у Френкеля не нашлось, а Хольт подумал, что все эти высоколобые доктора напичканы одной лишь книжной ученостью. Ему прислали специалистов, привыкших вещать в академических аудиториях и печатать заумные статьи в научных изданиях, а здесь требовались скорее психиатры-практики, наловчившиеся управляться со смирительной рубашкой.
— Вы в курсе, — молвил, прокашлявшись, Френкель, — что доктор Циммерман, штатный психолог Управления, был направлен к нам, чтобы осмотреть молодого человека?
— Да.
По мнению Хольта, все академические познания Циммермана были в данном случае совершенно бесполезны, но, что было гораздо хуже, этот человек был политически ангажирован. Циммермана подключили к работе, не проконсультировавшись с Хольтом, и тот прекрасно понимал, в чем тут фишка. Директор хотел иметь в программе своего человека, потому что к Хольту доверия не испытывал и имел на то веские основания. Свое назначение Ален получил непосредственно от президента, через голову директора, которого это не могло не возмутить. Возразить открыто он, однако, не мог и избрал другой способ: окружить креатуру президента своими людьми. Хольту уже сообщили о еще одном таком назначенце: некоем Карле Страйкере, федеральном агенте, специализирующемся на убийствах.
— Циммерман не согласен с тем… хм, дистанционным методом общения с молодым человеком, на котором настаиваете вы. Он, хм…
— Ну, что «хм»?
— Он отключает пациента шокером, а потом работает с телом один, без страховки в виде ремней и всего такого.
— Что?! Зачем он это делает?
— Согласно его теории, этот дикарь Тах…
— Дикарь? Черт возьми, древние американцы создали более высокую цивилизацию, чем большинство прочих народов того времени.
— Ну, так или иначе, он этот свой метод использовал только один раз. Отключил Таха и провел полный осмотр. А сегодня уже собирается обратно — как услышал о вашем прибытии, так и засобирался.
Айо! Я пленник преисподней. Узы с меня сняли, но по-прежнему держат в тесной каморке с волшебной стеной, показывающей странные сцены. Демонов и чудовищ в городах, более опасных и пугающих, чем не только все, что я видал, но и о чем слышал, когда мне рассказывали об ужасах Миктлана. Демоны в белом теперь подают мне пищу через отверстие в двери, но сами в комнату не входят. Как я понимаю, ждут, когда я утрачу бдительность, чтобы напасть на меня врасплох.
С другой стороны, я уже понял, что они порой подмешивают какие-то снадобья мне в еду и питье, чтобы погрузить меня в сон и на время похитить мой разум. Проснувшись, я понимаю, что со мной что-то проделывали. Однажды пробили мне голову — может быть, для того, чтобы посадить внутрь одно из своих творений. Во всяком случае, я знаю, что в голове моей поселился демон, потому что теперь, когда они заговаривают со мной на своем демонском языке, в моем сознании откуда-то появляются не ведомые ранее слова.
А еще они жертвуют своим богам мою кровь. Будучи связан, но в сознании, я сам видел, как они втыкали мне в руку тонкую серебряную иглу и откачивали кровь в маленькую прозрачную трубочку. А по ранкам на руках догадываюсь, что они продолжают проделывать это и когда я сплю. Надеюсь, их боги удовлетворятся этими малыми жертвами и не потребуют, чтобы у меня вырвали сердце и напоили богов всей моей кровью.
Да уж, иной мир совсем не таков, каким я ожидал его увидеть. Сему Миру доподлинно известно, что во владениях Владыки Смерти нас ждут чудовища и суровые испытания, однако таких страшилищ, каких я видел здесь, не описывали ни в одном предании.
Странное отверстие в стене позволяет видеть различные части их странного мира за пределами моей комнаты. Уж не знаю откуда, но мне известно, что это отверстие называется диковинным словом «телевизор». Наверное, это нашептал мне поселившийся в голове демон.
Из видений, создаваемых этим телевизором, я понял, что угодил в мир непрекращающегося насилия. Люди здесь беспрерывно нападают друг на друга — то дерутся руками и ногами, то используют невиданное оружие; например, со страшным треском сталкиваются, забравшись в удивительные металлические панцири, называемые «машинами». В моем мире насилия тоже хватало, но обычно к нему прибегали или по необходимости, или из жадности. Здесь же, похоже, оно порой вершится просто ради забавы.
Через это волшебное окно я видел много чудес, самое странное из которых — гигантские металлические звери с каучуковыми дисками вместо ног, носящиеся по черным дорогам и именуемые машинами. Люди открывают двери, заходят прямо в этих зверей, и те переносят их с места на место. Айо! Но это еще не все — здесь есть птицы, огромные серебряные создания, в тысячу раз больше самого большого орла. Они разгоняются по черным дорогам и воспаряют в небо, унося людей.
