Патрик Омеру и его брат начали выгружать часть корзин с сушеной рыбой, предназначенной для хозяина магазина, и, не глядя на убежище Келли, Патрик сказал:
— Вы готовы, Келли?
— Все в порядке, Патрик, готова, — негромко ответила она.
— Подождите, доктор. Я должен убедиться, что это безопасно. Армия регулярно патрулирует дорогу. Я поговорю с хозяином. Он знает, когда придут солдаты.
Патрик продолжал выгружать рыбу. Водитель перед дьюкасом закончил переговоры и понес покупки в кабину лесовоза. Он включил мотор, двигатель закашлял, грузовик выпустил столб черного дыма и свернул на изрытую колеями дорогу, таща за собой два груженых прицепа. Прицепы были загружены сорокапятифутовыми бревнами африканского красного дерева, каждое пять футов в диаметре; весь груз — сотни тонн ценнейшей древесины.
Как только грузовик уехал, Патрик окликнул хозяина-ухали, и они о чем-то негромко заговорили. Хозяин покачал головой и показал в сторону дороги. Патрик быстро вернулся к грузовику с рыбой.
— Быстрей, Келли. Солдаты могут появиться в любую минуту, но мы услышим армейскую машину до того, как она появится. Хозяин говорит, что солдаты никогда не углубляются в лес. Боятся лесных духов.
Он отставил корзину, закрывавшую вход в убежище; Келли выбралась и спрыгнула на пропеченную солнцем землю. Тело затекло, она потянулась, подняв руки над головой и поворачивая корпус туда-сюда, чтобы размять спину.
— Быстрей, Келли, — сказал Патрик. — Патруль! Жаль, я не могу пойти с вами и защищать вас.
Келли рассмеялась и покачала головой.
— В лесу я буду в безопасности.
Эта перспектива внушала ей радость, но Патрик казался встревоженным.
— Лес — злое место.
— Вы ведь не боитесь злых духов, Патрик? — насмешливо спросила она, надевая рюкзак на спину.
Она знала, что, как большинство ухали и хита, Патрик никогда не заходит далеко в лес. Они все боятся лесных духов. При каждом удобном случае бамбути описывают этих злых духов и придумывают рассказы о своих встречах с ними, чтобы держать злых высоких чернокожих подальше от своих тайных мест.
— Конечно, нет, Келли, — с некоторой излишней горячностью заявил Патрик. — Я образованный человек, я не верю в злых духов.
Но при этом он не сводил глаз с непроницаемой стены высоких деревьев, растущих сразу за полумилей садов и плантаций. Он вздрогнул и сменил тему.
— Пришлете мне сообщение обычным путем? — с тревогой спросил он. — Мы должны знать, как он.
— Не волнуйтесь. — Келли улыбнулась и пожала ему руку. — Спасибо, Патрик. Спасибо за все.
— Это мы должны благодарить вас, Келли. Да ниспошлет вам Аллах мир.
— Салам алейкум! — ответила она. — И вам мир, Патрик.
Она повернулась и скользнула под широкие листья банана. Десяток шагов — и ее уже не было видно с дороги.
Проходя садами, она срывала с деревьев плоды и заполняла карманы рюкзака спелыми манго и бананами: привычка бамбути. И сады, и сами деревенские простофили считались их законной охотничьей территорией. Пигмеи брали все, что не охранялось, но воровать было не так забавно, как дурачить крестьян, различными хитростями заставляя их расстаться с едой и ценными вещами.
Келли улыбнулась, вспомнив, с какой радостью старый Сепо рассказывал племени о своих проказах, когда возвращался из деревень в охотничий лагерь в глубине леса.
И теперь она пополняла свои запасы дарами садов с такой же чистой совестью, как старый Сепо. В Лондоне она пришла бы в ужас при мысли о воровстве в «Селфриджес»
[36], но здесь, приближаясь к лесу, уже начинала думать как бамбути.
Ведь это способ выживания.
На краю последнего сада ограда из колючих веток должна была преграждать по ночам доступ ночным тварям, которые приходили грабить урожай; в промежутках ограды на столбах висели магические флаги и амулеты, не позволяющие лесным демонам и злым духам проникнуть в деревню. Минуя эти признаки суеверия деревенских жителей, бамбути всегда весело хохотали. Они видели в этом успех собственной хитрости.
Келли отыскала узкую щель в ограде, достаточную, чтобы пропустить проделавшего ее пигмея, и протиснулась в нее.
Теперь перед ней был лес. Она подняла взгляд и проследила за полетом стаи серых попугаев, которые кричали в вершинах деревьев в ста футах над ней.
В лес нужно входить через тесное переплетение подлеска. Там, где солнечные лучи проникают до земли, выросла вторичная поросль. В этом подлеске есть тропа пигмеев, но даже Келли приходилось пригибаться, чтобы пройти по ней.
Средний бамбути по крайней мере на фут ниже ее, а подлесок они прорубают своими мачете на уровне своей головы. Свежие срезанные стебли заметить легко, но, подсыхая, они становятся острыми, как кинжалы. И расположены как раз вровень с лицом и глазами Келли. Она двигалась очень осторожно.
Сама того не сознавая, Келли по примеру пигмеев научилась передвигаться в лесу с таким же проворным изяществом.
Пигмеи могут насмешливо сказать о человеке, что он идет по лесу как вазунгу. Вазунгу — пренебрежительное название любого чужака, человека не из леса. Даже старый Сепо признавал, что Келли ходит как настоящий человек, а не как белый вазунгу.
Опушка шириной в несколько сотен футов, заросшая густым подлеском, неожиданно кончилась, и Келли оказалась в подлинном лесу.
Входишь словно в таинственный полумрак подводной пещеры. Солнечный свет пробивается сквозь многочисленные слои листвы, так что весь лесной мир окрашен в зеленый цвет, теплый, влажный воздух насыщен запахами перегнившей листвы и грибов — огромное облегчение после жары, пыли и безжалостного солнца во внешнем мире. Келли вдохнула полной грудью и осмотрелась, моргая, чтобы глаза быстрее приспособились к этому странному и прекрасному освещению. Здесь нет густого подлеска, стволы деревьев поднимаются в зеленую глубину, напоминая ей о колонных залах могучего Карнакского храма на берегах Нила.
У нее под ногами опавшая листва лежит толстым слоем, как великолепный ковер. Это придает шагу пружинистость; листва шуршит под ногами, предупреждая мелких лесных жителей о приближении Келли. Неразумно было бы тишком наскочить на злобного рыжего буйвола или наступить на смертоносную гадюку, свернувшуюся на лесной почве.
Келли двигалась быстро и легко, шуршала листвой на ходу, остановившись лишь однажды, чтобы срезать палку для копания и заострить ее складным ножом.
На ходу она пела хвалебную песнь лесу, которой ее научила жена Сепо Памба. Это был гимн бамбути, потому что лес — их бог. Для них он и мать и отец.
Сами бамбути нисколько не верят в злобных тварей и злых духов, чье существование так торжественно подтверждают и о чьих страшных делах с радостью рассказывают черным жителям деревень. Для бамбути лес — живое существо, божество, которое может одарить своим изобилием или отобрать его, может помочь, а может наказать тех, кто нарушает его законы или творит несправедливость. За годы в жизни в лесу Келли почти приняла философию бамбути и сейчас, быстро шагая по лесу, пела ему.
