Келли вернулась на берег и остановилась перед Сепо.
— Что это, дедушка? Что случилось?
Сепо затянулся сигарой, закашлялся и нервно захихикал, не глядя ей в глаза.
— Ну, Сепо, скажи.
— Не знаю, Кара-Ки.
— Почему не знаешь? Ты не ходил вверх по течению, чтобы понять?
Сепо с огромным интересом изучал тлеющий кончик своей сигары.
— Почему? — настаивала Келли.
— Я испугался, — сказал он наконец, и Келли неожиданно поняла, что для бамбути это сверхъестественное происшествие.
Они не пошли вверх по реке из страха перед тем, что могут там найти.
— Сколько таких рек? — спросила Келли.
— Много, много, — ответил Сепо, имея в виду, что их больше четырех.
— Назови их, — настаивала она, и он перечислил все известные ей реки этой местности и еще такие, о которых она не слышала. Казалось, заражен весь бассейн реки Убомо.
Это не какое-то местное нарушение, это крупномасштабная катастрофа, которая угрожает не только охотничьей территории бамбути, но священному сердцу леса.
— Надо идти вверх по течению, — решительно сказала Келли, и ей показалось, что Сепо вот-вот расплачется.
— Тебя ждут в Гондоле, — пискнул он, но у Келли хватило духу не затевать с ним спор. Она многому научилась у женщин племени, особенно у старой Памбы. Она подняла рюкзак, приспособила головной ремень и пошла по берегу. Двести ярдов она шла одна, и настроение ее падало. Лес впереди был ей совершенно не знаком, и глупо было бы идти дальше, не уговорив Сепо сопровождать ее.
Тут она услышала голос Сепо близко за собой; старик громко говорил, что не сделает дальше ни шагу. Келли с облегчением улыбнулась и пошла быстрее.
Еще минут двадцать Сепо брел за ней, клянясь, что вот-вот повернет и бросит ее; его голос становился все жалобнее — он начинал понимать, что Келли не остановится. Потом он вдруг засмеялся и запел.
Слишком большие усилия требовались, чтобы казаться несчастным.
Не оборачиваясь, Келли сказала несколько шутливых слов и подхватила песню. Сепо обогнал ее и пошел впереди.
Следующие два дня они шли вверх по течению Тетвы, и с каждой милей состояние реки становилось все более плачевным. Красная глина все гуще затягивала русло.
Вода превратилась почти в сплошной ил, в густую, как овсянка, жижу, мертвые корни и вырванные растения в ней уже начали разлагаться и пузыриться; эта вонь смешивалась с зловонием разлагающихся мелких животных и птиц, попавших в грязь и не сумевших выбраться, и с запахом дохлой рыбы. Туши дохлых животных валялись на красных берегах или, разбухшие, плавали в грязной воде.
К концу второго дня они достигли границ охотничьей территории племени Сепо. Никаких указателей или других знаков не было, но Сепо остановился на берегу Тетвы, развязал тетиву лука и сложил стрелы в колчан из коры — знак Матери и Отцу леса, что Сепо уважает священное место и в этой части леса не убьет ни одного животного, не срежет ни одной ветки и не разведет костер.
Затем он запел песню пигмеев, чтобы умилостивить лес и испросить разрешения войти под эту священную сень.
О, любимая Мать всего племени. Ты вскормила нас своей грудью. И укачивала в темноте.
О, уважаемый Отец, отец наших отцов. Ты сделал нас сильными. Ты научил нас обычаям леса. Ты дал нам твоих созданий в пищу. Мы почитаем тебя, мы благодарим тебя.
Келли стояла чуть в стороне и наблюдала. Ей казалось неуместным присоединяться к его пению, поэтому она молчала.
В своей книге «Народ Высоких деревьев» она подробно рассказала о традициях сердца леса и доказала мудрость законов бамбути. Сердце леса — источник лесной жизни, отсюда эта жизнь выплескивается на охотничьи территории, обновляя и подкрепляя их.
Это и буферная зона, которая отделяет каждое племя от соседних племен и устраняет трения и территориальные споры между ними.
Вот еще один пример системы, выработанной бамбути, чтобы регулировать и поддерживать свое существование.
Итак, на этот раз Келли и Сепо заночевали на пороге священного сердца леса. Ночью пошел дождь, и Сепо счел это благоприятным предзнаменованием: лесные божества не возражали против их дальнейшего похода вверх по течению.
Келли улыбнулась в темноте. В бассейне Убомо дождь по ночам идет в среднем триста раз в году, и, если бы он сегодня не пошел, Сепо, вероятно, истолковал бы это как еще более красноречивое согласие Матери и Отца.
На рассвете они вновь пустились в путь. Когда полосатая лесная антилопа-прыгун вышла перед ними из подлеска, остановилась в пяти шагах и доверчиво посмотрела, Сепо невольно потянулся к луку, но с усилием совладал с собой, передернувшись, словно в лихорадке. Мясо у этой маленькой антилопы нежное, сочное и сладкое.
— Уходи! — сердито закричал Сепо. — Убирайся! Не смейся надо мной! Не искушай! Я не поддамся.
Антилопа сошла с тропы, и Сепо повернулся к Келли.
— Будь свидетельницей, Кара-Ки. Я не нарушил закон. Эту тварь Мать и Отец послали испытать меня. Настоящая антилопа не так глупа, чтобы стоять близко. Я удержался, разве не так, Кара-Ки? — жалобно спросил он, и Келли сжала его мускулистое плечо.
— Я горжусь тобой, дедушка. Боги любят тебя.
Они пошли дальше.
В середине третьего дня Келли неожиданно застыла на полушаге и наклонила голову, вслушиваясь в звук, которого никогда не слышала в лесу, звук еще слабый и прерывистый — его заглушали деревья. Но постепенно он становился слышнее и яснее с каждой милей; все больше напоминал Келли рычание львов на охоте. Этот свирепый звериный рык наполнил ее отчаянием.
Тетва здесь больше не текла, заваленная ветками и мусором, так что местами затопила берега и залила лес. Им с Сепо пришлось идти по пояс в вонючей трясине.
Внезапно лес кончился. Они стояли на солнце там, куда солнце не проникало миллион лет.
Впереди открывалась картина, которую не могло бы нарисовать самое ужасное воображение. Келли смотрела, пока наступившая ночь милосердно не скрыла ее. Тогда она повернулась и пошла обратно. Ночью она проснулась и поняла, что громко плачет. Сепо гладил ее по руке, чтобы успокоить.
Обратно вниз по реке они продвигались медленнее, как будто Келли тяжело было идти под бременем печали. Сепо укорачивал шаги, чтобы не обгонять ее.
Пять дней спустя Келли и Сепо добрались до Гондолы.
Гондола — уникальное место в этой части леса, поляна площадью меньше ста акров, заросшая желтой слоновой травой. В южной части поляна поднимается навстречу лесистым холмам. Часть дня высокие деревья укрывают поляну своей тенью, поэтому здесь прохладнее, чем было бы, если бы весь день палило тропическое солнце. Два небольших ручейка ограничивают этот клин открытой земли, а высота и наклонное положение позволяют до самого горизонта видеть на севере лесные вершины. Это одно из немногих мест в бассейне Убомо, где большой лес не закрывает вид. Прохладный воздух на открытой поляне не такой влажный, как в чаще.
