Существуют также приложения для смартфонов «Отследи свое счастье» (Track Your Happiness), разработанное в Гарварде, и «Картосчастье» (Mappiness) из Лондонской школы экономики. Они чуть ли не каждый час спрашивают своих владельцев об их настроении (и те называют определенную цифру в качестве оценки) и занятии в данную минуту. Такие программы позволяют экономистам и психологам собрать информацию, получить которую казалось чем-то нереальным всего лишь десять лет назад. Как оказалось, счастливее всего люди тогда, когда занимаются любовью, хотя сам факт того, что человек сообщил об этом своему телефону, ставит под сомнение достоверность данной информации
[239].
Когда исследователи в 1960-х годах впервые начали заниматься сбором информации на тему счастья целого общества, они столкнулись с серьезной проблемой, которая связана с самой сутью утилитаризма: до какой степени можно доверять людям, когда они говорят, что счастливы? На то, что опрашиваемые говорят о собственном счастье, может повлиять ряд факторов, однако предполагается, что есть нечто объективное, которое и необходимо вытащить на поверхность. Во-первых, случается, что человек просто-напросто забывает, какое настроение у него было в течение дня, и сообщает либо более положительный, либо более отрицательный результат по сравнению с тем, который есть на самом деле. Люди могут заблуждаться относительно самих себя, хотя, конечно, они имеют право говорить о своем настроении то, что считают нужным.
Во-вторых, не исключено, что на ответ о счастье окажут влияние культурные нормы. Если вопрос звучит как «считаете ли вы себя счастливым человеком» или «были ли вы счастливы вчера», то некоторые опрашиваемые могут сразу дать на него ответ единственно возможным для них способом, поскольку этого требует их культура или воспитание. Есть точка зрения, что жаловаться – стыдно, и человек, ее разделяющий, будет преувеличивать свое счастье (типично американская проблема), или же, наоборот, считается, что хвастаться своим счастьем вульгарно, поэтому не стоит говорить о нем (такое мнение сильнее всего распространено во Франции).
Когда в 1990-х годах экономика счастья стала укрепляться, то появились и различные стратегии по борьбе с вышеописанной проблемой. Их цель – узнать, насколько мы, вне зависимости от наших слов, действительно счастливы. Очевидно, что это скорее проблема философии, а не методологии. Как же можно выяснить правду о счастье, оставив в стороне личное мнение человека о себе самом? Невозмутимые психологи и экономисты придумали разные способы, позволяющие этого добиться. Одним из них является реконструкция событий дня, когда участники эксперимента каждый вечер записывают в дневник, что они делали и чувствовали в течение дня. Конечно, у такого способа тоже есть недостатки, поскольку человек может что-то забыть. Тем не менее преимущество данного метода заключается в том, что участник пытается преодолеть недостатки сознательной оценки своего состояния, а значит, он более объективен.
Новые возможности наблюдения и самоконтроля, которые предлагают специалисты по сбору данных и смартфоны, обещают добиться объективности. Людям больше не нужно докладывать о своем счастье в опросниках, потому что их высказывания могут быть проанализированы совершенно без их ведома, или они сами способны оценивать свое настроение в течение всего дня с помощью цифр благодаря приложениям на мобильных. Еще 200 лет назад попытка досконально изучить духовную жизнь человека ограничивалась общественными институтами – тюрьмами, университетами, больницами и рабочими местами. Иерархия, которая делала возможными исследования, хорошо просматривалась при таком раскладе, даже если ее и тогда никто не оспаривал. Сегодня, когда эти ограничения исчезли, из виду также пропадают и те, кто стоит за подобными исследованиями.
Хотя описанные выше методы утилитаристского наблюдения еще не самые экстравагантные. Уже сейчас появляются проекты, посвященные исследованию счастья, создатели которых полностью отказываются от понятий как «переживания чего-либо» или «осознания эмоций». Они считают, что счастье не связано с разумом или сознанием, это биологическое и физическое состояние, следовательно, его объективные показатели можно получить в совершенной независимости от мнения испытуемого.
Наука о счастье всегда казалась и продолжает казаться такой соблазнительной еще и потому, что она обещает раскрыть секреты субъективного настроения. Однако чем больше специалисты продвигаются вперед, тем меньше остается в счастье «субъективного». Предположение Бентама, что удовольствие и боль – единственное, что определяет психологию, сегодня доминирует над философскими загадками, поэтому нейробиолог или специалист по обработке данных может сказать мне, что я неверно сужу о своем собственном настроении. Скоро настанет время, когда нашему телу будут доверять больше, чем нашим словам.
Один из методов, позволяющих «увидеть» счастье, – это изучить лицо человека. Можно подобраться и еще ближе к истине, проанализировав предполагаемое место расположения счастья – мозг. На сегодняшний день благодаря ЭЭГ и МРТ нам стали видны различные виды настроения и психические заболевания, в том числе и биполярное расстройство, и счастье само по себе
[240]. Уже сейчас на нейробиологию возлагаются небывалые надежды, а то, что возникла возможность полной подмены понятия психики (которую изучает психология) понятием мозга (который изучает нейробиология), связано с абсолютно неверным пониманием того, что стоит за терминами «психика» и «разум». Тем не менее велика вероятность вступления современного общества в новую утилитаристскую эпоху, которая даже и не снилась Бентаму: в ней наука о счастье не только выходит за пределы традиционных опросов и психологических тестов, но и «расшифровывает» настроение, приравнивая его к физическим явлениям. Меняется даже истинное значение слова «настроение».
А когда смежные концепции сознания и эмоций все чаще начинают описывать физическими и неврологическими симптомами, то происходит нечто еще более странное. Настроение и способность принятия решений, когда-то приписываемые человеческому «я», теперь начинают «переселяться» в разные части человеческого тела. Например, в результате стремления сделать депрессию физическим явлением возникло предположение ученых, что ее можно диагностировать по анализу крови. А что, если пациент с ними не согласится? Значит ли это, что ученые ошибаются? Еще более загадочные метаморфозы происходят с термином «мозг», который превращается в абстрактное понятие, и его, в свою очередь, тоже соотносят с различными частями тела. Биолог Майкл Гершон объявил, что обнаружил второй мозг в кишечнике: по мнению ученого, он отвечает за пищеварение, но способен иметь и свое собственное настроение, и «душевные заболевания».
Заметим, что лишь незначительное число новых методов контроля изобреталось для политики с целью манипулирования нами или вмешательства в нашу частную жизнь. Как правило, их появление мотивировано честным научным или медицинским намерением улучшить жизнь человека через понимание природы счастья, для чего необходимо понаблюдать за населением на протяжении определенного времени. Те, кто пошел по стопам Бентама, полагают, что прогресс зависит от того, смогут ли ученые еще лучше понять взаимоотношения разума и тела, найти способы связать эмоциональные удовольствия с физиологией и, в конце концов, разгадать вечную загадку, что же на самом деле происходит у нас в головах.
