– Басти! – завопил вдруг Крыников в полнейшем восторге, бросаясь навстречу очередному гостю и обнимая его самым сердечным образом.
Гость, красивый человек романского типа, смуглый и черноволосый, не только великолепно одетый, но и умеющий носить фрак, что выдавало в нем человека светского и какого-то не нашего, чужеродного, говорил меж тем:
– Рад, безмерно рад, Константин! – И похлопывал Костю по плечу небольшой смуглой рукой. Алмаз в его запонке метал снопы сине-желтых искр в такт движениям руки.
– Елена, – повернулся Крыников к жене, – это мой друг и деловой партнер из Аргентины, я тебе рассказывал, помнишь? Господин Себастьян де Брагга! – Улыбаясь, он любовался своим другом, с гордостью представляя его красавице жене. – А это моя лучшая, так сказать, половина, Елена.
– Прекрасная Елена, – галантно произнес господин де Брагга и склонился над ее рукой, сверкнув безупречным пробором.
Крыников повертел головой и сказал озабоченно:
– Ты, Ленушка, развлекай гостя, а я займусь остальными. Извини, Басти, я скоро! – И исчез.
– Надолго ли вы к нам, господин де Брагга? – церемонно спрашивает хозяйка дома.
– Трудно сказать, – неторопливо отвечает гость, – зависит от того, как пойдут дела, в частности, с вашим супругом, господином Крыниковым.
– Бывали у нас раньше?
– Нет, – с легкой заминкой, оставшейся незамеченной, отвечает гость, а сам думает, что, даже когда готов к вопросу, соврать не так уж легко. – Но влюбился в вашу страну с первого взгляда. – Он, улыбаясь, смотрит на собеседницу. – Ваши женщины, чудо, как хороши.
– Красивых женщин и у вас в стране предостаточно, я думаю.
– Вы правы. Но ваши другие.
– В чем же разница? Красота всегда трогает одинаково, что северная, что южная.
– Дело не только в красоте. В наших женщинах главное – характер, а в ваших – душа, в наших – огонь, в ваших – покой, наши – молния, ваши – свет… список сравнений можно продолжать бесконечно.
– Вы говорите, как поэт, господин де Брагга, – улыбается Елена, – и наши бывают разные, с душой и без…
Так, непринужденно беседуя обо всем и ни о чем, они неторопливо передвигались по залу. Время от времени к ним приближался вышколенный официант с крошечными канапе, орешками на стрелках аспарагуса и бокалами шампанского. Елена представляла господина де Брагга гостям, рекомендуя его: «Наш старинный друг, господин де Брагга». А гости все прибывали и прибывали. Ожидалось около трехсот человек: друзей, деловых партнеров, «нужников» всякого ранга, государственных людей, представителей местного бомонда, культовых актеров и певцов, узнаваемых в любой толпе, и, конечно же, прессы. И еще многих других, никем не приглашенных, правдами и неправдами доставших пригласительные билетики, рыб-прилипал при сильных мира сего. Завидующих, недовольных, маскирующих под любезными улыбками неприязнь, а то и ненависть.
* * *
Марта и Арнольд собирались на прием к господину Крыникову, с которым Арнольд был знаком довольно близко. Несколько лет назад они крутили бизнес с горючим, и Арнольда тогда оттерли от корыта, не дав как следует развернуться. Потом дело лопнуло, кто-то подсел надолго; у Крыникова были неприятности. Время от времени они пересекались, но деловыми партнерами так и не стали. Арнольд завидовал Крыникову, считая его придурком, и не оставлял надежды на возобновление знакомства; кроме того, были кое-какие идейки насчет возможного сотрудничества в будущем.
Он зашел в спальню, где Марта, сидя перед зеркалом, красилась. На ней было длинное красное платье на тонких черных бретельках. Свои темные блестящие волосы она заколола на затылке ракушкой. Арнольд критически оглядел жену и остался доволен: красавицей не назовешь, пресновата, но что-то в ней есть… мягкость… женственность, пожалуй, и, главное, никакой тебе стервозности на роже.
– А это что? – спросил он, увидев подвеску на груди жены. – Откуда?
– От тети Леоси, папиной сестры.
– Не помню что-то, – напрягся Арнольд.
– Она умерла прошлой зимой, помнишь, я ездила на похороны? Она меня очень любила. Это от нее.
– Ничего, – одобрил Арнольд, – тебе идет. Но на мой взгляд, великовата. Запомни, – сказал назидательно, – настоящие украшения, как правило, маленькие. Чем меньше вещь, тем больше цена. – Этим исчерпывались его познания в ювелирной области. – А этот красный камень прямо булыжник! – Он взвесил подвеску в руке. – Тяжелый!
Он зажмурился от снопа разноцветных искр, брызнувших от бесцветных камешков, впаянных в оправу белого металла. И снова его чутье ничего ему не подсказало, так как камни и металлы не были его стихией. Они предполагают терпение и образованность, а Арнольд был совсем по другому ведомству, и его потолком была продажа несуществующей собственности или фальшивых туристических путевок.
Он был так увлечен предстоящим разговором с виновником торжества, что не обратил внимания ни на странно-напряженный взгляд Марты, ни на то, как сильно она покраснела: сначала вспыхнули щеки, потом плечи и грудь. Он воспринимал ее настолько, насколько ему было удобно ее воспринимать. Если в периоды затишья он, расхристанный, небритый и жалкий, слонялся по квартире, она жалела его и готовила ему любимые блюда. А когда он, обдумывая очередное жульничество, грыз ногти, уставившись невидящим взглядом в телевизор, она приносила ему крепкий чай или кофе с сухариками и уходила на кухню, откуда вскоре доносился ее тонкий голосок, старательно выводящий: «Прекрасное далеко, не будь ко мне жестоко…»
Арнольд нарядился в черный вечерний костюм и нацепил лиловую бабочку. Разноцветные бабочки были его слабостью. Он терпеть не мог черные бабочки, считая, что выглядит в них как распорядитель на похоронах. В его коллекции были темно-зеленая, синяя и клетчатые бабочки, а также в горошек, и еще одна, снабженная крошечной электрической батарейкой, периодически вспыхивающая красными и зелеными огоньками.
Они сели в такси и отбыли. Марта была задумчива и всю дорогу молчала; Арнольд, наоборот, был оживлен и поучал простушку-жену, как вести себя на таком важном приеме.
– К Крыникову подойдем вместе, – говорил он. – Улыбайся почаще, похвали костюм, спроси о детях, у него, кажется, дочка, расспроси о ней, ну, ты сама знаешь… Расскажи, что твой отец был профессор медицины. – Арнольд был уверен, что тесть-профессор придает ему вес. Ни у кого из его знакомых не было тестя-профессора, чьи книжки продолжают издаваться даже после смерти.
– Хорошо, скажу, – рассеянно пообещала Марта.
– Не пей, – продолжал заботливый муж, – ты совсем не умеешь пить, лучше ешь, хотя нет, лучше просто держи в руках бокал с красным вином, к платью, а то будешь жевать в самый неподходящий момент…
Атмосфера праздника, музыка, красиво одетые люди, от которых за версту несло большими деньгами, приятно возбудили Арнольда. Ноздри его раздувались, как у зверя, вышедшего на охоту, а глаза перебегали с одного женского лица на другое.
