– У вас неплохо получается, и папа Аркаша горд, как павлин. Откровенно говоря, ваша с Риекой затея казалась мне довольно сомнительной, и вдруг такой бешеный успех! – Де Брагга откровенно любовался Олей.
– Я и сама не знаю, как это получилось! – Оля прижала ладошки к вспыхнувшим щекам. – Я уже собиралась удрать, а потом вдруг страх исчез, и мне стало смешно… Я собираюсь петь в кабаре! Я! В кабаре! Я никогда в жизни даже не была в кабаре. Видела раз в каком-то фильме, там танцевали канкан и швырялись бутылками. Все это было страшно далеко от меня и нереально… и… я до сих пор не верю, что я – артистка кабаре! – Оля все еще не решалась взглянуть на де Браггу и кусала губы, чтобы не рассмеяться.
Да что это с ней сегодня? Еще немного, и она расхохочется ему в лицо. Совсем с ума сошла!
– Может и мне попроситься к папе Аркаше? – сказал де Брагга. – Я тоже никогда не выступал на сцене.
– Вы хотите танцевать? – Она наконец взглянула на него.
– Танцевать? Ну, что вы! Показывать фокусы.
– Фокусы? Вы умеете показывать фокусы?
– Когда-то умел. Я ведь дипломированный фокусник. В незапамятные времена закончил школу фокусников и кое-что еще помню.
– Покажите!
– Никто не верит в чудеса безвозмездно, все хотят доказательств. Извольте! – Де Брагга показал Оле пустые ладони, затем сжал кулаки, потом разжал. Оля смотрела на его раскрытые пустые ладони круглыми, полными ожидания глазами, приоткрыв рот.
– Ничего? – удивился де Брагга. – Не может быть! – Он снова сжал кулаки. – А сейчас? – Он разжал кулаки. На ладони правой руки лежала новенькая желтая монетка с медальонным ушком. Де Брагга сказал: – Ага! – Подбросил монетку в воздух, поймал и протянул Оле. Монетка была горячей. Она всмотрелась. Выпуклый барашек, стоящий на открытой книге, копытцем придерживал древко с длинной полоской двуязыкого знамени, а вокруг головы с крутыми рожками бежала по кругу надпись «Christo duce, verbo luce» и год: 1648.
– Неужели настоящая?
– Конечно, настоящая! Хотя разве это так важно? Главное – фокус!
– А что здесь написано?
– Христос – вождь, Слово – свет.
– А причем барашек?
– Как, вы не знаете? – удивился де Брагга. – Барашек – один из символов Иисуса Христа. Так же, как и «Слово»!
– Я неверующая.
– Чтобы читать Библию, не обязательно быть верующей. Это вопрос культуры, – сказал де Брагга тоном школьного учителя.
– Вы правы. – Оля улыбнулась и окинула его выразительным взглядом.
Де Брагга тоже окинул себя выразительным взглядом, улыбнулся и сказал:
– У меня нелепый вид, да?
– Вам идет красное, у вас смуглая кожа. – Она вспыхнула, сообразив, что сказала двусмысленность, и поспешно спросила: – А вы верующий?
– В Бога?
– Да! Или… в разумную высшую силу, которую можно условно назвать богом.
– Разумную? По-вашему, то, что происходит в мире, говорит о разумном его устройстве?
– Ну, возможно, что-нибудь иногда выходит из-под контроля… но в принципе разумно. Ведь конечный продукт эволюции, человек, задуман и сконструирован разумом, а не слепой природой. Разве нет?
Знай наших! Ей хотелось поразить его, ей хотелось доказать, что она умеет не только танцевать.
Де Брагга рассмеялся:
– Можно мне еще кофе? С утра я немного… как это сказать? Заторможенный. Плохо соображаю.
– Вы не верите?
– В то, что человек конечный продукт эволюции? Ну… во-первых, человек – не конечный продукт эволюции, никому не дано знать, на ком она поставит точку; во-вторых, человек не был сконструирован, он развился из… трудно даже сказать из кого, ученые все время меняют точку зрения. Знаете, Наташа, оказывается, неандертальцы вовсе не наши предки, у нас ДНК разные, а вот со свиньями мы почти совпадаем… и как вам такая шуточка Создателя? И наконец, никому не известно, разве только антропологам, да и то не доподлинно, сколько тупиковых ветвей методом проб и ошибок наплодила слепая природа, чтобы получить вид, к которому мы имеем честь принадлежать – homo sapiens. Ей некуда было торопиться.
– И нет никого? Просто природа? – Де Брагга развел руками. – Вы разочарованы?
Оля кивнула.
– Знаете, мне кажется, что я постоянно чувствую чье-то присутствие, чье-то влияние… как-будто кто-то наблюдает за мной, как будто подталкивает… Глупо, да?
– В чем же это выражается?
– Ну, вроде интуиция, предчувствие… что-то говорит, не делай этого, сделай то. Иногда я вижу сны…
– Да, интересно, – сказал де Брагга, задумчиво глядя на Олю. «Дамские штучки», – казалось, говорил его взгляд. – Сон, – продолжал он, – это игра функций, предоставленных самим себе, как говорил один мой друг… Вот, например, что вам снилось сегодня ночью?
– Мне? – Оля рассмеялась. – Мне снилось, что я танцую в одеждах, похожих на Риекины – много звенящих украшений, блестки, сверкание парчи, толпа, бубен и дудочки, и мне передают поднос, а на нем что-то, накрытое шелковым платком. Я хотела посмотреть и вдруг проснулась.
– Вы опасная женщина, Наташа. – Де Брагга покачал головой.
– Я? Почему? – изумилась Оля.
– Вы были Саломеей
[10] в вашем сне, а на подносе… помните, что было на подносе?
– Голова Иоанна Крестителя!
– Именно! Которого вы погубили, – зловещим тоном произнес де Брагга.
– О господи! Это из-за Риеки! Это все ее танец!
– Риека не причем. Вы приняли во сне некую информацию, а посему ваш сон можно считать вещим.
– Какую информацию? – Оля растерялась. – Во сне? От кого?
– Во сне. – Де Брагга по-прежнему серьезен. – Сон и безумие – два состояния, когда фильтры сознания не работают и человек захлебывается информацией извне. По сути, он превращается в приемник. Информация первозданна и неотфильтрована, сырье, так сказать. А вот как ее истолковать – вопрос.
– А при чем здесь Саломея?
– Похоже, вам принесли жертву.
– Жертву? – Оля пытается рассмеяться. Ее радостное настроение вянет на корню.
– Я пошутил, Наташа, – говорит де Брагга. – Извините ради бога. Какая там информация! Игра функций, вот и все. Без всякого смысла.
– Значит, вы считаете, что не бывает вещих снов? Ученые… философы когда-то считали, что сновидения внушаются…
– О, философы – известные фантазеры. Считали еще до Аристотеля, когда мир был молодым и невежественным.
– И предсказаний во сне не бывает?
