– Он самый, господин, с утра был, – отозвался господин Достабль, который постоянно смахивал на очень энергичного грызуна. – Могу быть еще кем-нибудь, если пожелаешь.
– И ты торгуешь пирогами со свининой, сосисками, крысами на палочке…
– Я их предпринимаю, господин, – поправил Достабль. – Я же предприниматель.
Мокриц посмотрел на него поверх бумаг. Спенсер Рудольф Бомонд Новатор, имя длиннее самого человека. Все знали С. Р. Б. Н. Достабля. Он продавал пироги и сосиски с лотка – чаще всего тем, кому было плохо после выпивки, и тогда им становилось плохо после пирогов.
Мокриц иногда и сам был не прочь съесть пирог со свининой или сосиску в тесте, и этот факт интриговал даже его. Что-то было в еде Достабля, что заставляло тебя возвращаться. То ли некий секретный ингредиент, то ли мозг попросту не верил тому, что говорили ему вкусовые рецепторы, и хотел еще раз ощутить вкус горячих, жирных, едва ли натуральных и слегка похрустывающих субстанций на языке. И ты покупал еще.
И, нельзя не признать, временами сосиска в тесте от Достабля была именно тем, что нужно. Печально, но факт. У всех бывали такие моменты. Когда жизнь наносит такой удар, что на несколько критически важных мгновений сочетание странных жиров и сомнительных текстур оказывается твоим единственным другом на всем белом свете.
– У тебя есть счет в нашем банке, господин Достабль?
– Да, господин, спасибо, господин, – ответил Достабль, который отказался снять свой лоток и сидел, выставив его перед собой, как щит. В банке матерый уличный торговец заметно нервничал. Так это и было задумано, для того и были нужны колонны и мрамор. Чтобы ты чувствовал себя не в своей тарелке.
– Господин Достабль открыл у нас счет на пять долларов, – сказал Бент.
– И я принес сосиску песику, – сказал Достабль.
– Зачем тебе нужна ссуда, господин Достабль? – спросил Мокриц, глядя, как Шалопай с опаской обнюхивает сосиску.
– Хочу расширить бизнес, господин, – ответил Достабль.
– Ты занимаешься торговлей больше тридцати лет, – сказал Мокриц. – И продукция твоя, рискну сказать, уникальна.
– Да, господин, спасибо, господин.
– И теперь, похоже, тебе нужна наша помощь, чтобы открыть под своим именем сеть ресторанов, предлагающих ассортимент продуктов и напитков, продолжающих твои традиции? – спросил Мокриц.
Шалопай спрыгнул со стола с сосиской в зубах, бросил ее в углу кабинета и попытался закопать ее в ковер.
Достабль уставился на Мокрица и проговорил:
– Конечно, господин, если ты настаиваешь, но я вообще-то думал о тачке.
– О тачке? – переспросил Бент.
– Да, господин. Я знаю, где можно достать небольшую поезженную тачку, с жаровней, все как положено. И разукрашена красиво. Калека Уолли выходит из бизнеса по печеной картошке, потому что нервы сдают, и уступает ее мне за пятнадцать долларов, наличными. Такую возможность нельзя упустить, господин. – Он нервно посмотрел на господина Бента и добавил: – Я могу выплачивать по доллару в неделю.
– Двадцать недель, – сказал Бент.
– Семнадцать, – сказал Мокриц.
– Но собака только что… – начал Бент.
Мокриц отмахнулся от возражений:
– Договорились, господин Достабль?
– Да, господин, спасибо, – сказал Достабль. – Это ты хорошо придумал, про сеть, конечно, спасибо за совет, но мне кажется, в нашем деле выгоднее бегать.
Бент неохотно отсчитал пятнадцать долларов и заговорил, стоило только закрыться двери за торговцем:
– Даже собака не стала…
– А люди станут, господин Бент, – ответил Мокриц. – И в этом его талант. Я думаю, больше всего денег Достабль зарабатывает на горчице, но этот человек, господин Бент, умеет продавать шипение сковородки. А на это всегда будет спрос.
Появлению последнего перспективного заемщика предшествовали сначала двое мускулистых ребят, которые заняли позиции по обе стороны двери, а затем запах, который перешиб даже стойкий аромат сосисок Достабля. Запах не был особенно плохим. Он напоминал о гнилой картошке и заброшенных туннелях; это был запах, который остается от невыносимой вони, которую ты с силой, но безрезультатно пытаешься с себя соскоблить, и он окутывал Короля, как императорская мантия.
Мокриц был ошеломлен. Этого человека называли Королем Золотой Реки, потому что основой его состояния стала моча, которую его подчиненные ежедневно забирали из всех городских таверн и кабаков. Клиенты платили ему за вывоз, а алхимики, дубильщики и красильщики за доставку.
Но это было только начало. Потом подчиненные Гарри Короля стали вывозить все. Их телеги можно было увидеть повсюду, особенно в предрассветный час. Каждый старьевщик и мусорщик, каждый золотарь и водопроводчик, каждый сборщик металлолома… говорили, что на Гарри Короля работают потому, что перелом ноги вредит делу, а Гарри занимался исключительно делом. Говорили, что стоит собаке на улице только поднатужиться, и люди Короля уже тут как тут, подставляют лопату ей под хвост, потому что свежайшее собачье дерьмо стоило по пяти пенсов за ведро у лучших кожевников. Они платили Гарри. Город платил Гарри. Все платили Гарри. А все, что он не мог продать им в более пахучей форме, отправлялось вниз по реке пополнять гигантские компостные кучи, которые в морозные дни испускали такие клубы пара, что дети называли их фабрикой облаков.
Кроме подчиненных Гарри Короля сопровождал худощавый юноша, сжимавший в руках портфель.
– Милое у тебя тут местечко, – сказал Гарри, усаживаясь в кресло напротив Мокрица. – Добротное. Женушка моя все пилит меня, чтоб я такие же шторы купил. Зовут меня Гарри Король, господин фон Липвиг, и я только что сделал вклад в твоем банке на пятьдесят тысяч долларов.
– Большое спасибо, господин Король. Мы приложим все усилия, чтобы сберечь их.
– Уж постарайтесь. А сейчас я бы хотел взять ссуду на сто тысяч, спасибо, – сказал Гарри и достал пухлую сигару.
– У тебя есть какие-нибудь гарантии, господин Король? – спросил Бент.
Гарри даже не удостоил его взглядом. Он зажег сигару, раскурил ее и махнул ею в сторону Бента.
– Это кто такой?
– Господин Бент, наш старший кассир, – ответил Мокриц, не осмеливаясь смотреть на Бента.
– Клерк, значит, – сказал Гарри Король пренебрежительно. – И вопросы у него клерковские.
Он наклонился вперед.
– Мое имя – Гарри Король, вот мои гарантии, и этого должно хватить на сто тысяч в этих краях. Гарри Король. Все меня знают. Я отдаю долги и забираю долги, мое слово не просто так. Мои руки – мое богатство. Гарри Король.
Он стукнул своими огромными ручищами по столу. На каждом пальце было по массивному золотому кольцу, не считая мизинца левой руки, который отсутствовал, и на каждом кольце была выгравирована буква. Если бы эти кулаки неслись на тебя после того, как ты, скажем, попытался прикарманить пару монет с его барыша, последнее, что ты увидел бы, было Г*А*Р*Р*И*К*Р*Л*Ь. Такой факт следовало всегда держать в голове в интересах сохранения этой самой головы.
