Высоко в так называемых ветвях волшебники летали на метлах и занимались бог их разберет чем. Они казались размером с букашек.
– В первый раз производит поразительное впечатление, согласитесь, – послышался дружелюбный голос.
Мокриц обернулся и увидел молодого волшебника, во всяком случае, по меркам волшебников молодого, в круглых очках, с планшетом в руках, с лучезарным лицом, на котором было написано: «Я почти наверняка знаю больше, чем ты можешь даже вообразить, но испытываю обоснованную радость от общения даже с такими, как ты».
– Ты Думминг Тупс, верно? – спросил Мокриц. – Единственный человек, который занят делом в этом Университете?
Другие волшебники повернули головы, а Думминг густо покраснел.
– Это совершенно не так! Я вношу скромный вклад, как и остальные члены преподавательского состава, – сказал он, но что-то в его голосе намекало на то, что, возможно, другие члены преподавательского состава предпочитали выносить, а не вносить. – Я, за свои грехи, назначен ответственным за Шкаф Любопытных Вещиц.
– Как? Ты-то что натворил? – спросил Мокриц, растерявшись от изобилия грехов. – Что-то ужасное?
– Ну, я вызвался добровольцем, – ответил Думминг. – И должен сказать, за последние полгода мы выяснили больше, чем за предыдущие двадцать пять лет. Шкаф – артефакт поистине изумительный.
– Откуда он у вас?
– Нашли на чердаке за коллекцией лягушачьих чучел. Видимо, все давным-давно махнули рукой на попытки в нем разобраться. Но, конечно, это было еще в эпоху свечного нагара, – сказал Думминг, на что завкафедрой Неясных Наук только хмыкнул. – Современная техномантия ощутимо полезнее.
– Ну, хорошо, – сказал Мокриц. – Зачем он нужен?
– Мы не знаем.
– Как он работает?
– Мы не знаем.
– Откуда он взялся?
– Мы не знаем.
– Ну, кажется, все охватили, – съязвил Мокриц. – А нет, еще вопрос: что это такое? Я весь внимание, честное слово.
– Такая постановка вопроса не совсем корректна, – сказал Думминг, качая головой. – Теоретически это похоже на классический Бездонный Мешок, но с энным числом устьев, где эн – количество предметов в одиннадцатимерной вселенной, которые в настоящий момент не являются одушевленными и/или розовыми и могут уместиться в ящик кубической формы глубиной в четырнадцать целых четырнадцать сотых дюйма, деленное на пэ.
– А что такое пэ?
– Такая постановка вопроса не совсем корректна.
– Когда я была маленькой, это была всего лишь волшебная шкатулка, – мечтательно вставила Дора Гая. – И комната была намного меньше, а когда она развернулась несколько раз, там оказался ящик со ступней голема.
– Ах да, третья итерация, – подхватил Думминг. – В те дни не было особой возможности продвинуться дальше. Теперь-то мы освоили контролируемую рекурсию и целевое свертывание, что благополучно сокращает побочное ящикообразование на тринадцать сотых процента. Это в двенадцать раз лучше, чем в прошлом году!
– Замечательно! – сказал Мокриц, чувствуя, что должен сделать хотя бы это.
– Госпожа Ласска желает снова взглянуть на вещицу? – Думминг понизил голос. Дора Гая все еще смотрела в пространство.
– Думаю, да, – ответил за нее Мокриц. – Она большая любительница големов.
– Мы как раз собирались сворачиваться на сегодня, – сказал Думминг. – Можем заодно и ступню прихватить.
Он взял со скамьи большой мегафон и поднес ко рту.
– ШКАФ ЗАКРЫВАЕТСЯ ЧЕРЕЗ ТРИ МИНУТЫ, ГОСПОДА. ВСЕМ ИССЛЕДОВАТЕЛЯМ ПРОЙТИ В БЕЗОПАСНУЮ ЗОНУ. А НЕ ТО ПЕНЯЙТЕ НА СЕБЯ.
– Пеняйте на себя? – переспросил Мокриц, когда Думминг опустил мегафон.
– Пару лет назад кто-то проигнорировал предупреждение, Шкаф свернулся, и он, ну, в общем, временно стал любопытной вещицей.
– Он что, оказался в четырнадцатидюймовом ящике? – ужаснулся Мокриц.
– В основном. И мы будем очень признательны, если вы никому не будете рассказывать про Шкаф, пожалуйста. Мы, как нам кажется, знаем, как им пользоваться, но, может быть, это совсем не то, что задумывалось. Мы не знаем, зачем он нужен, как ты выразился, и кто его построил, и корректна ли вообще такая постановка вопроса. Ни один предмет внутри Шкафа площадью не превышает четырнадцати квадратных дюймов, и мы не знаем, почему и кто решает, что эти вещицы любопытные, и мы уж точно понятия не имеем, почему Шкаф не содержит ничего розового. Ужасно неловкая ситуация. Надеюсь, ты умеешь хранить секреты, господин фон Липвиг?
– Ты даже не представляешь.
– Да? Почему?
– Некорректная постановка вопроса.
– Хотите, я расскажу вам кое-что важное о Шкафе? – встрепенулась Дора Гая. – Можно сказать наверняка, что он не предназначался для маленькой девочки в возрасте от четырех до, скажем, одиннадцати лет и не был сделан этой девочкой.
– Откуда нам это известно?
– Нет розового. Можете мне поверить. Никакая девочка в этой возрастной категории не обошлась бы без розового.
– Это точно? Прекрасно! – Думминг сделал пометку на своем планшете. – Это действительно ценная информация. Теперь можно идти за ступней, никто не против?
Волшебники с метлами уже приземлились. Думминг Тупс прочистил горло и взялся за мегафон.
– ВСЕ СПУСТИЛИСЬ? ХОРОШО. ГЕКС, БУДЬ ЛЮБЕЗЕН, СКЛАДЫВАЙ, ПОЖАЛУЙСТА!
Сначала все было тихо, а потом издали, откуда-то из-под потолка, донесся клацающий звук. Будто боги тасовали деревянные игральные карты и каждая была с милю.
– Гекс – наш думательный аппарат, – пояснил Думминг. – Без него мы вряд ли вообще изучили бы Шкаф.
Звуки становились все чаще и громче.
– У вас могут заболеть уши, – предупредил Думминг громко. – Гекс пытается контролировать скорость, но требуется время, чтобы вентиляторы нагнали воздух обратно в помещение. ГРОМКОСТЬ Шкафа ОЧЕНЬ БЫСТРО МЕНЯЕТСЯ, САМИ ВИДИТЕ.
Его крик перекрыло грохотом тысяч обрушившихся ящиков. Они захлопывались сами собой со скоростью, слишком быстрой для человеческого глаза, в то время как вся конструкция съеживалась, закрывалась и сворачивалась сначала до размеров дома, потом – сарая, пока наконец в середине огромного пространства – а может быть, времени – остался лишь маленький полированный комод примерно в полтора фута шириной на четырех красивых резных ножках.
Дверцы Шкафа с щелчком захлопнулись.
– Медленно раскрыться до образца номер тысяча сто девять, – произнес Думминг в звенящей тишине.
Дверца открылась. Из нее выехал глубокий ящик.
Он ехал и ехал.
– Следуйте за мной, – сказал Думминг, направившись к Шкафу. – Это относительно безопасно.
– Хм… ящик под сто ярдов длиной только что открылся из коробки в четырнадцать квадратных дюймов, – сказал Мокриц вслух на тот случай, если только он один это видел.
