– Я думал, некромантия запрещена, – сказал Мокриц.
– О, мы здесь не занимаемся некромантией, – сказал Икс. – С чего ты это взял?
Мокриц посмотрел на интерьер и пожал плечами.
– Пожалуй, первый раз меня посетила эта мысль, когда я увидел на двери облезшую краску, под которой еще можно было различить рисунок черепа и буквы «НЕКР»…
– Дела давно минувших дней, – оборвал его Икс. – Мы – кафедра Посмертных Коммуникаций. Мы – силы добра, поймите. Тогда как некромантия – это прескверная форма магии, к которой прибегают злые волшебники.
– И раз вы не злые волшебники, то, что вы делаете, никак не может быть некромантией?
– Именно!
– А, гм, как отличить злого волшебника? – поинтересовалась Дора Гая.
– Ну, в первую очередь злые волшебники занимаются некромантией.
– Будь добр, напомни нам, что именно ты собираешься сейчас делать?
– Мы будем общаться с покойным профессором Флидом.
– Который мертв?
– Весьма. Совсем мертв.
– А это никак не смахивает на некромантию?
– Ну, видите ли, для некромантии требуются черепа, кости и общее некроощущение, – ответил Икс.
Он оценил выражение их лиц.
– А, вижу, к чему вы клоните, – сказал он со смешком, который слегка потрескивал по краям. – Не судите по антуражу. Мне этого ничего не нужно. Это для профессора Флида. Он немного консервативен и не согласится вылезать из урны без полного Обряда Всех Душ вкупе с Призывающей Маской Ужаса. – Он щелкнул по клыку.
– А это и есть Призывающая Маска Ужаса? – спросил Мокриц.
– Конечно, – ответил волшебник после минутной заминки.
– Просто она похожа на маску «страшного колдуна», которая продается в магазинчике Боффо на улице Десятого Яйца, – продолжил Мокриц. – По выгодной цене в пять долларов, кажется.
– Я, э… мне кажется, ты что-то путаешь, – сказал Икс.
– Вряд ли, – ответил Мокриц. – Ты ценник не снял.
– Где? Где? – вовсе-никакой-не-некромант стал вертеть маску в руках в поисках…
Заметив усмешку Мокрица, Икс закатил глаза.
– Ну да, да, – проворчал он. – Настоящую мы потеряли. Здесь все теряется, вы даже представить себе не можете. Наколдуют всякого и никогда не приберут за собой. Вы не встречали в коридоре огромного кальмара?
– После обеда нет, – ответила Дора Гая.
– Кстати, что за история с кальмаром?
– О, сейчас я расскажу вам про кальмара! – воскликнул Икс.
– Ну?
– Вы не хотите знать про кальмара!
– Не хотим?
– Уж поверьте мне! Вы уверены, что его там не было?
– На такое поневоле обращаешь внимание, – сказала Дора Гая.
– Значит, если повезло, этот уже выветрился. – Икс расслабился. – Это становится невыносимо. На той неделе все бумаги в моей картотеке переместились под букву «Ю». И никто не знает почему.
– Ты еще хотел рассказать нам про черепа, – напомнила Дора Гая.
– Все фальшивые, – ответил Икс.
– Я бы попросил! – послышался сухой и трескучий голос из дальнего угла, скрытого в тени.
– Разумеется, кроме Чарли, – поспешно добавил Икс. – Он тут целую вечность.
– На мне вся кафедра держится, – сказал голос с оттенком гордости.
– Может, мы уже приступим? – спросил Икс, копаясь в черном бархатном мешке. – На крючке за дверью висят черные мантии с капюшонами. Это, конечно, не более чем антураж, но некр… посмертные коммуникации во многом строятся на театральности. Большинство из тех, кого… с кем мы связываемся, – волшебники, а они, сказать по правде, не очень-то любят новшества.
– Мы же не будем делать никаких… мерзостей? – спросила Дора Гая, недоверчиво разглядывая мантию.
– Не считая разговора с человеком, который уже триста лет как умер, – добавил Мокриц. Он неуютно себя чувствовал в окружении черепов. У человека это заложено на генетическом уровне со времен обезьяны, потому что (а) то, что сделало этот череп черепом, могло все еще быть поблизости, так что нужно немедленно лезть на дерево, и (б) черепа выглядят так, будто смеются над тобой.
– За это не переживайте, – сказал Икс, вынув из черного мешка маленькую узорчатую склянку, и начал натирать ее рукавом. – Профессор Флид завещал свою душу университету. Он человек колючий, вынужден признать, но может и пойти на контакт, если разыграть все как следует.
Он отступил на шаг назад.
– Посмотрим… коптящие свечи, Круг Намарета, Стекло Безмолвного Времени, Маска, куда же без нее, Шторы, э, Шторы и… – тут он положил рядом с банкой небольшую коробку, – …жизненно важные ингредиенты.
– Не понял? То есть все эти дорогостоящие на вид вещи не жизненно важны? – переспросил Мокриц.
– Они так… декорация, – сказал Икс, поправляя капюшон. – Мы, конечно, могли бы просто сесть и зачитать вслух текст, но если нет ни костюмов, ни декораций, кто захочет к нам прийти? Вы вообще любите театр? – добавил Икс с надеждой в голосе.
– Бываю иногда, – ответил Мокриц осторожно, вовремя распознав эту надежду.
– Ты, случайно, не видел новый спектакль Маленького Театра «Какая жалость, что она инструктор рукопашного боя»? Постановка «Труппы Сестер Долли»?
– О нет, боюсь, не видел.
– Я играл там сэра Эндрю Пердолло, – уточнил доктор Икс на случай, если это вдруг освежит Мокрицу память.
– Ах, так это был ты! – воскликнул Мокриц, который не впервые встречался с актерами. – Все на почте только об этом и говорили!
«Если он не спросит, о каком представлении они говорили, все будет прекрасно», – думал Мокриц. Хотя бы на одном представлении каждого конкретного спектакля обязательно происходит что-нибудь уморительно чудовищное. Но ему повезло: опытный актер знает, когда не стоит испытывать удачу.
Вместо этого Икс спросил:
– Знаете ли вы древние языки?
– Я немного разбираюсь в азах мычания, – сказал Мокриц.
–
. Он для тебя достаточно древний? – сказала Дора Гая, и у Мокрица по позвоночнику пробежали мурашки. Язык големов обычно звучал чудовищно в человеческих устах, но, когда на нем заговорила Дора Гая, получилось нечто невыносимо притягательное. Словно серебро в воздухе.
– Что это было? – не понял Икс.
– Общий язык големов на протяжении последних двадцати тысяч лет, – ответила Дора Гая.
– Серьезно? Очень, э, впечатляюще, э… давайте начинать…
