– Да, сэр, сию минуту, – отозвался Досихпор. – И, быть может, послать за ювелиром, сэр? Уверен, у них есть миниатюрные кусачки, которые…
– Без боли нет побед, Стукпостук. Это помогает мне думать. – И он снова надел перчатку.
– Э… – И тогда Досихпор сдался. Он старался, как мог, но Космо был решительно настроен увечить себя и дальше, и все, что оставалось разумному человеку, – это состричь как можно больше денег, а потом остаться в живых, чтобы их потратить.
– Мне снова улыбнулась удача, сэр, – отважился он.
Чуть больше времени не помешало бы, но Досихпор понимал, что время было на исходе.
– В самом деле? В чем же?
– Проект, над которым я работаю…
– Дорогостоящий проект? Да?
– Я думаю, что смогу достать для вас трость Витинари, сэр.
– С вкладным клинком, ты имеешь в виду?
– Да, сэр. Насколько мне известно, оружие никогда не обнажалось сгоряча.
– Я так понимаю, он всегда держит трость под рукой.
– Я и не говорил, что будет легко, сэр. Или дешево. Но после многих кропотливых трудов случай наконец представился, – сказал Досихпор.
– Говорят, что железо для клинка было извлечено из крови тысячи человек…
– Я тоже слышал, сэр.
– А сам видел эту штуку?
– Мельком, сэр.
Впервые за всю свою службу Досихпор почувствовал жалость к Космо. Слышалась какая-то тоска в его голосе. Он не хотел свергнуть Витинари. В этом городе было полно желающих свергнуть Витинари. Но Космо хотел стать Витинари.
– Какая она? – спросил он с мольбой в голосе. Яд, должно быть, достиг его мозга, подумал Досихпор. Впрочем, мозг Космо был ядовит сам по себе. Может, они подружатся.
– Ну, набалдашник и футляр в точности как ваши, сэр, только слегка изношенные. А лезвие серое и кажется…
– Серое?
– Да, сэр. Выглядит старым и чуть-чуть выщербленным. Но тут и там, если свет правильно упадет, встречаются рыжие и золотые пятнышки. Я бы сказал, оно выглядит зловещим.
– Пятнышки света – это кровь, конечно, – сказал Космо задумчиво. – Или, возможно, о да, вполне возможно, это закованные в сталь души тех, кто умер, чтобы это смертельное оружие могло появиться на свет.
– Об этом я даже и не думал, сэр, – сказал Досихпор, который две ночи провел с новым клинком, красным железняком, латунной щеткой и некоторыми химическими реагентами, чтобы изготовить оружие, которое выглядело бы так, будто оно того и гляди само перережет вам глотку.
– И ты сможешь достать его сегодня?
– Надеюсь, сэр. Это будет рискованно, конечно.
– И, видимо, потребует новых затрат, – сказал Космо с куда большей проницательностью, чем ожидал от него Досихпор в его нынешнем состоянии.
– Столько народу нужно подкупить, сэр. Витинари не обрадуется, когда обо всем узнает, и я не стал рисковать и тратить время на то, чтобы сделать точную реплику.
– Ясно. Понимаю.
Космо опять стянул перчатку и посмотрел на руку. В пальце уже проявился зеленоватый оттенок, и он задумался, не присутствовала ли в сплаве кольца медь. Но розовые, почти красные жилки, бегущие вверх по руке, выглядели совершенно здоровыми.
– Да. Достань мне трость, – пробормотал Космо и повернул руку под свет лампы. Странно, что он не чувствовал никакого тепла на пальце, но это не имело значения.
Он со всей ясностью видел сейчас свое будущее. Туфли, шапочка, кольцо, трость… Пока он заполнял собой сакральное пространство, занятое чертовым Витинари, тот наверняка должен был испытывать все большую слабость и все сильней недоумевать, ошибаться и принимать неверные решения…
– Займись этим, Стукпостук, – сказал он.
Лорд Хэвлок Витинари ущипнул себя за переносицу. День выдался долгим, и вечер явно намечался такой же.
– Мне нужно ненадолго отвлечься, – сказал он. – Давай закончим.
Стукпостук подошел к длинному столу, на котором в это время дня были разложены экземпляры нескольких выпусков «Правды»: его светлость предпочитал следить за тем, что происходило в городе, по мнению его жителей.
Витинари вздохнул. Люди постоянно что-то ему рассказывали. И за последний час они много чего ему рассказали. Они делали это по самым разным причинам: чтобы поднять свой авторитет, заработать денег, получить услугу взамен, из вредности, из злорадства, и, что всегда было подозрительно, из нескрываемого беспокойства об общественном благе. Все вместе представляло собой не информацию, а гигантский тысячеглазый ком мелких, вертлявых, сомнительных фактов, откуда при бережном обращении можно было извлечь крохи информации.
Секретарь положил перед патрицием газету, аккуратно подогнутую на нужной странице и столбце, где был изображен квадрат, разделенный на квадратики поменьше, в некоторых из которых стояли цифры.
– Сегодняшний «икан-но-муда», сэр, – сказал он.
Витинари посмотрел на квадрат несколько секунд и вернул Стукпостуку.
Патриций закрыл глаза и стал барабанить пальцами по крышке стола.
– Хм… Девять, шесть, три, один, семь, четыре. – Стукпостук быстро записывал посыпавшиеся цифры, – восемь, четыре, два, три. Я уверен, они уже использовали эту задачу в прошлом месяце. В понедельник, кажется.
– Семнадцать секунд, сэр, – сказал Стукпостук, продолжпая записывать.
– Что ж, день был напряженный, – ответил Витинари. – И какой в этом смысл? Цифры легко перехитрить. Они не умеют думать в ответ. Люди, которые придумывают кроссворды, – вот кто действительно коварен. Кто бы мог подумать, что «псидксес» – это древнеэфебские резные игольницы из кости?
– Вы, сэр, естественно, – ответил Стукпостук, аккуратно складывая бумаги. – А еще куратор зала эфебских древностей в Королевском музее искусств, составитель кроссвордов в «Правде» и госпожа Грейс Спикер, которая владеет зоомагазином на Пеликуньей улице.
– Нужно обратить внимание на этот зоомагазин, Стукпостук. Женщина такого ума – и довольствуется тем, что рассыпает собачий корм по пакетам? Сомневаюсь.
– Разумно, сэр. Я возьму на карандаш.
– Кстати, приятно слышать, что твои новые сапоги перестали наконец скрипеть.
– Благодарю, сэр. Они замечательно разносились.
Витинари задумчиво глядел на текущие документы.
– Господин Бент, господин Бент, господин Бент, – проговорил он. – Загадочный господин Бент. Без него Королевский банк был бы в гораздо более тяжелом положении, чем есть. И теперь, когда банк оказался без него, все обвалится. Банк вертится вокруг господина Бента. Он живет в его ритме. Старина Шик побаивался его, у меня нет в этом сомнений. Он говорил, что подозревает Бента… – Витинари замолчал.
