– Господин фон Липвиг!
Он посмотрел вниз и увидел бегущую к нему Сахариссу, которая размахивала блокнотом. Как у нее это получается, удивлялся Мокриц, глядя, как она проскочила между рядами работающих големов под земляными брызгами. Она успела сюда даже раньше Стражи.
– Вижу, ты достал себе лошадь-голема, – прокричала она, приближаясь. – Очень красивая.
– Я как будто еду верхом на цветочном горшке, которым не умею править, – ответил Мокриц криком, чтобы перекрыть шум вокруг. – И седлу не помешает пара подушек. Но хороши, не правда ли? Заметила, как они постоянно переминаются, совсем как настоящие?
– Но почему големы закапываются в землю?
– Я им так приказал!
– Но они невероятно ценные!
– Да. Вот и будем держать их в целости и сохранности.
– Но они принадлежат городу!
– Они занимают там слишком много места, тебе не кажется? Я в любом случае на них не претендую!
– Они могли бы сделать для города великие дела!
Прибывали все новые люди; их тянуло к человеку в золотом костюме, потому что он всегда был выгодным вложением.
– Например, втянуть его в войну? Или создать армию безработных? Мой вариант лучше!
– Надеюсь, ты нам о нем расскажешь! – прокричала Сахарисса.
– Я хочу взять големов за основу для новой валюты! Я хочу превратить их в деньги! В золото, которое сторожит само себя! Такое не подделать!
– Ты хочешь перевести нас на големный стандарт?
– Точно! Взгляни на них! Сколько они стоят? – закричал Мокриц, когда его лошадь очень убедительно встала на дыбы. – Они могут строить каналы и дамбы, ровнять горы с землей и прокладывать дороги! И если нам будет нужно, они это сделают! А если нет, они помогут нам разбогатеть, ничего не делая! Доллар будет таким твердым, что тролли будут об него зубы ломать.
Лошадь, демонстрируя несравненное понимание сути публичных выступлений, снова взвилась на дыбы, когда Мокриц указал на трудящиеся массы.
– Вот это – ценность! Вот это – богатство! Чего стоит золотая монета в сравнении с ловкостью руки, которая ее держит? – Он прокрутил последнюю фразу мысленно и добавил: – Из этого выйдет хороший слоган для первой полосы, как считаешь? И моя фамилия – Липвиг, с «Г» на конце!
Сахарисса рассмеялась:
– Первая полоса уже забита. Что теперь будет с этими созданиями?
– Они останутся здесь, пока большие умы не разберутся, что с ними делать!
– И от чего конкретно они охраняют город прямо сейчас?
– От глупости!
– И последний вопрос, Мокриц. Только ты знаешь секрет големов?
– Как ни странно, но, кажется, да!
– Почему это?
– Видимо, я просто обладаю даром убеждения!
В ответ послышался смех:
– И как бы между прочим командуешь огромной непобедимой армией? Какие требования ты выдвинешь?
– Никаких! Хотя нет, пожалуй, от кофе я бы не отказался. Я сегодня не завтракал!
В толпе засмеялись еще громче.
– Ты считаешь, горожане должны радоваться, что бразды, так сказать, правления у тебя в руках?
– А то! Верьте мне! – Сказав это, Мокриц спешился и снял упирающегося Шалопая с его насеста.
– Кто бы говорил, господин фон Липвиг.
Это вызвало взрыв аплодисментов.
– Ты не хочешь рассказать нам, что произошло с банковским золотом?
– Пошло ему на одежу! – сострили в толпе под общее одобрение.
– Госпожа Резник, твой цинизм ранит меня в самое сердце! – сказал Мокриц. – Я намеревался сегодня с этим разобраться, но – «расскажи богам о своих планах», как говорится. У меня никак не получается очистить стол!
Даже тогда люди рассмеялись, хотя это не было особенно смешно.
– Господин фон Липвиг, я попрошу тебя пройти со мной… – Командор Ваймс пробил себе путь в толпе, и остальные стражники материализовались за его спиной.
– Я арестован?
– Еще бы! Ты покинул пределы города!
– Думаю, он мог бы с полным правом возразить, что город пошел за ним.
Все повернулись. Путь сам собой расчистился перед лордом Витинари. Тропы всегда это делают перед людьми, которые славятся пыточными камерами в своих подвалах. А Дора Гая, хромая, обогнала его, бросилась на Мокрица и стала колотить его в грудь с криками:
– Как ты до них достучался? Как ты заставил себя понять? Рассказывай, а не то я снова никогда не выйду за тебя замуж!
– Каковы твои намерения, господин фон Липвиг? – спросил Витинари.
– Я собирался передать их «Тресту Големов», сэр, – ответил Мокриц, отдирая от себя Дору Гаю как можно более мягко.
– Правда?
– Кроме лошадей-големов, сэр. Они явно намного быстрее любых лошадей из плоти и крови. Их здесь девятнадцать, и если хотите совет, сэр, отдайте одну королю гномов, который наверняка сейчас сердится. С остальными поступайте на ваше усмотрение, но я бы хотел попросить шестерых на нужды Почтамта. Что же касается остальных големов, они будут в большей безопасности под землей. Я хочу сделать их основой валюты, потому что…
– Да, я кое-что слышал краем уха, – сказал Витинари. – Отличная работа, господин фон Липвиг, вижу, ты хорошо все продумал. Ты предложил перспективный план действий. Я тоже много размышлял о сложившейся ситуации, и все, что мне остается сделать…
– О, не стоит благодарностей…
– …командор, арестуй этого человека. Пожалуйста, прикуй его наручниками к надежному офицеру и посади в мою карету.
– Что? – спросил Мокриц.
– Что? – вскрикнула Дора Гая.
– Совет директоров Королевского банка подает на вас с председателем в суд по обвинению в хищении, господин фон Липвиг. – Витинари наклонился и подхватил Шалопая за шкирку. Собачонка тихонько покачивалась в кулаке патриция, с вытаращенными от ужаса глазами, сконфуженно зажав в пасти вибрирующую игрушку.
– Вы не можете всерьез в чем-то его обвинять, – возразил Мокриц.
– Увы, он председатель банка, господин фон Липвиг. Его лапа стоит на всех документах.
– Как вы можете так поступить с Мокрицем после всего, что он сейчас сделал? – спросила Дора Гая. – Он ведь только что спас положение!
– Очень может быть, хотя не уверен, ради кого он его спас. Закон следует соблюдать, госпожа Ласска. Даже тираны обязаны повиноваться закону. – Патриций задумчиво замолчал. – Нет, вру, тираны, разумеется, не обязаны повиноваться, но они обязаны соблюдать приличия. По крайней мере, я так поступаю.
– Но он не крал… – начала Дора Гая.
