– Ты мне жубы жаговарить будешь, ты, мелкий гаденыш? Да я…
Что-то громко спружинило, и Криббинс издал странный звук. Это был стон человека, который пытался кричать, но даже кричать было слишком больно. Мокриц схватил Дору Гаю, а Криббинс сложился пополам, вцепившись себе в рот. Что-то зазвенело, и на щеке Криббинса выступила кровь, отчего он заскулил и свернулся клубком. А звуки все продолжали сыпаться: это челюсти мертвеца, с которыми столько лет дурно обращались и которыми скверно пользовались, наконец уступили призраку, решительно вознамерившемуся утащить ненавистного Криббинса за собой. Позже врач сказал, что одна пружина достала до самой носовой пазухи.
Капитан Моркоу и Шнобби Шноббс выбежали из тумана и уставились на человека, который продолжал периодически подергиваться под пружинистые звуки.
– Извини, господин, мы тебя потеряли в таком тумане, – сказал Моркоу. – Что с ним случилось?
Мокриц крепко прижимал к себе Дору Гаю.
– Челюсти взорвались, – ответил он.
– И как такое могло произойти, господин?
– Понятия не имею, капитан. Почему бы не сделать доброе дело и не отвезти его в больницу?
– Ты хочешь подать на него заявление, господин фон Липвиг? – спросил Моркоу, бережно поднимая дрожащего Криббинса.
– Я предпочту бренди, – ответил Мокриц. Он подумал: может, Анойя просто выжидает момент. Надо бы сходить в ее храм и повесить ей большой-пребольшой половник. Сейчас не лучшее время проявлять неблагодарность…
Секретарь Стукпостук на мысочках своих бархатных туфель вошел в кабинет лорда Витинари.
– С добрым утром, – сказал его светлость, отворачиваясь от окна. – Туман сегодня имеет приятный желтоватый оттенок. Какие-нибудь новости о Досихпоре?
– Щеботанская Стража разыскивает его, сэр, – сказал Стукпостук и положил перед Витинари свежий выпуск городского издания «Правды».
– Зачем?
– Он купил билет до Щеботана.
– А второй он купит с рук у возницы, едущего в Орлею. Он будет бежать со всех ног. Отправь срочный клик нашему человеку в Орлее, будь добр.
– Надеюсь, вы правы, сэр.
– Серьезно? Я надеюсь, что не прав. Это пойдет мне на пользу. Ах. Ах-ах-ах.
– Сэр?
– Вижу, «Правда» снова раскрасила первую полосу. Долларовая банкнота с лицевой и оборотной части.
– Да, сэр. Очень красиво.
– И в натуральную величину, – сказал Витинари, продолжая улыбаться. – Здесь написано – это чтобы ознакомить народ с ее внешним видом. Прямо сейчас, Стукпостук, прямо сейчас добросовестные горожане аккуратно вырезают оба рисунка и склеивают половинки.
– Мне поговорить с редактором, сэр?
– Нет. Будет интереснее позволить событиям развиваться естественным путем.
Витинари откинулся на спинку кресла и со вздохом закрыл глаза.
– Хорошо, Стукпостук, я собрался с силами и готов услышать, что представляет собой политическая карикатура.
Послышался шелест бумаги, и Стукпостук нашел нужную страницу.
– Что ж, Шалопай вышел очень хорошо.
Под столом Витинари пес, услышав звук своего имени, открыл глаза. Так же, как и его новый хозяин, с еще большим нетерпением.
– У него же ничего нет в пасти?
– Нет, сэр, – спокойно ответил Стукпостук. – Это же анк-морпоркская «Правда», сэр.
Витинари снова расслабился.
– Продолжай.
– Он на поводке и выглядит непривычно свирепым. Вы держите поводок, сэр. От него нервно пятится в угол стая жирных котов. На котах надеты цилиндры, сэр.
– Обычное дело у котов.
– И на них написано «Банки», сэр, – добавил Стукпостук.
– Как тонко!
– В то время как вы, сэр, машете перед ними веером бумажных денег, и в облаке у вас над головой написано…
– Дай угадаю. «Это вам не ананасовый крем»?
– Очень хорошо, сэр. Кстати, оказывается, председатели остальных городских банков желают аудиенции, в любое удобное для вас время.
– Хорошо. Тогда сегодня после обеда.
Витинари поднялся и подошел к окну. Туман рассеивался, но его дрейфующий покров все еще скрывал город из вида.
– Господин фон Липвиг очень… популярный молодой человек, не так ли, Стукпостук? – спросил Витинари, глядя в полумрак.
– Да, сэр, – согласился Стукпостук, собирая газеты. – Исключительно популярный.
– И очень уверен в собственных силах.
– Согласен с вами.
– И преданный?
– Он принял за вас торт, сэр.
– Стратег со стремительным мышлением.
– О да.
– Не будем забывать, что его собственное будущее зависело от этого торта.
– Он восприимчив к политическим веяниям, – сказал Стукпостук и взял стопку бумаг в руки.
– И, как ты верно говоришь, популярен, – сказал Витинари, оставаясь сухопарым силуэтом на фоне тумана.
Стукпостук выждал. Не только Мокриц был восприимчив к политическим течениям.
– Настоящая находка для города, – проговорил Витинари после недолгого молчания. – И не нужно позволять ему простаивать. Хотя понятно, что он должен пробыть в Королевском банке достаточно времени, чтобы прогнуть его под себя окончательно, – задумчиво произнес он.
Стукпостук ничего не сказал и просто придал бумагам на столе более приятный вид. На глаза ему попалось одно имя, и он переложил документ наверх.
– Тогда ему, конечно, снова начнет не сидеться на месте, и он подвергнет опасности и себя, и окружающих…
Стукпостук улыбнулся документам. Его рука застыла в воздухе…
– Не к слову будет сказано, сколько лет господину Сморщу?
– Главному налоговому инспектору? Уже за семьдесят, сэр, – ответил Стукпостук и открыл выбранную им папку. – Верно, тут написано, семьдесят четыре.
– Не так давно мы задумались над его методами, не так ли, Стукпостук?
– Совершенно так, сэр. На прошлой неделе.
– Боюсь, это человек не гибкого ума. И он несколько растерялся в современном мире. Держать кого-то вверх тормашками над корытом и трясти – это уже не метод. Я бы не стал его винить, если он решит уйти на заслуженный и честно заработанный покой.
– Да, сэр. Когда бы вы хотели, чтобы он принял такое решение? – спросил Стукпостук.
– Спешить некуда, – ответил Витинари. – Спешить некуда.
– Вы уже обдумали кандидатуру на его место? На такой работе друзей не заводят, – сказал Стукпостук. – Тут понадобится особенный тип.
– Я обдумаю это, – сказал Витинари. – Наверняка подходящий человек еще подвернется.
