— Странно, — сказала Оса. Она переминалась с ноги на ногу, тщетно пытаясь согреться. — Так сильно он еще никогда не опаздывал, когда мы где-то договаривались встретиться.
— А зачем он вообще хотел тут с вами встретиться средь бела дня? — удивился Проспер. — Замки, что ли, при дневном свете хотел осматривать?
— Вот еще! Последняя разведка на месте или что-то в этом роде, — пробурчал Риччио. — Нам-то откуда знать? Кроме того, под этой стеной и днем-то мрачновато, нам с Моской пока что так ни разу никто и не встретился. Кстати, Сципио рассказывал вам, как он в Палаццо Фальер у женщины, которая спала, кольца с рук снял, а она так и не проснулась?
— Да знаем, знаем мы все истории Сципио, вместе и по отдельности, не хуже тебя. — Оса вздохнула, с тоской озираясь по сторонам. — Нет как нет. Что с ним случилось?
— Эй, смотри-ка! — Риччио схватил ее за руку. — Экономка с покупками идет!
Через площадь, грузно переваливаясь, шла толстая женщина, в одной руке поводок для трех собак, в другой две битком набитые сумки. Собаки тявкали на каждого, кто попадался на пути, и толстухе всякий раз приходилось их одергивать и оттаскивать.
— Ну и дела! — прошептал Риччио, с любопытством глядя ей вслед.
— Не нравятся мне эти шавки, — прошептала Оса. — Что, если они в доме будут, когда мы туда заберемся? Не такие уж они, кстати, и маленькие.
— Ну, с ними-то мы как-нибудь справимся. — Риччио сунул журнал, который он все это время листал, обратно на стойку киоска, пригладил свои ершистые волосы и подмигнул своим спутникам. — Ждите здесь!
— Что ты затеял? — всполошилась Оса. — Не делай глупостей!
Но Риччио, насвистывая, уже неспешно пересекал площадь. Казалось, все на свете его интересует, только не экономка синьоры Спавенто, которая с трудом поспевала за своими собаками.
— Прочь с дороги! — пропыхтела толстуха.
Но Риччио и не подумал отойти. Наоборот, когда экономка с ним поравнялась, он вдруг сделал шаг назад и настолько внезапно преградил ей путь, что уклониться она уже не успела. Риччио и толстуха столкнулись, тяжеленные сумки плюхнулись на мокрую мостовую, из них покатились яблоки и капустные кочаны, за которыми с тявканьем кинулись собаки.
— Господи, что это Ежик задумал? — шепнула Оса Просперу.
Риччио между тем опрометью кинулся подбирать кочаны, покуда синьора, чертыхаясь, пыталась собрать яблоки.
— Да ты что, очумел, что ли, под ноги людям кидаться! — донеслась до них ругань толстухи.
— Scusi! — извинялся Риччио, обнажая в улыбке едва ли не все свои гнилые зубы. — Я только ищу кабинет доктора Спавенто, зубного врача. Кажется, это в этом доме?
— Чушь! — отрезала толстуха. — Нету здесь никакого зубного врача. Хоть тебе и вправду давно к нему пора, причем срочно. Это дом синьоры Иды Спавенто, и она единственная, кто здесь живет. А теперь убирайся с дороги, покуда я в тебя кочаном не запустила.
— Я искренне сожалею, синьора. — И Риччио изобразил на лице столь неподдельное раскаяние, что даже Проспер и Оса, незаметно подошедшие тем временем поближе, почти готовы были ему поверить. — Помочь вам донести сумки?
— О-о, смотри-ка какой кавалер выискался! — Толстуха убрала со лба седую прядку и глянула на Риччио уже несколько благожелательнее. Но тут же подозрительно нахмурилась. — Постой-ка, уж не решил ли ты, пройдоха, на этом еще и подзаработать?
Риччио обиженно покачал головой:
— И в мыслях не было, синьора.
— Ну хорошо, тогда я принимаю твое предложение. — Экономка синьоры Спавенто протянула Риччио свои сумки и покрепче перехватила мясистой рукой поводок. — В конце концов, не так часто мне выпадает удача настоящего кавалера встретить.
Стараясь держаться на отдалении, Оса и Проспер последовали за ними. И своими глазами видели, как Риччио с торжествующей улыбкой оглянулся на них, прежде чем исчезнуть за порогом дома синьоры Спавенто.
Прошло довольно много времени, прежде чем он оттуда вышел. Словно маленький граф, он важно остановился в дверях, огляделся по сторонам и с наслаждением лизнул гигантский рожок мороженого, полученный в награду за тяжелую работу. Только после этого он притворил за собой дверь и радостно подбежал к Осе и Просперу.
— Никаких щеколд внутри! — Это было первое, что он им прошептал. — Даже второго замка нету. Не похоже, чтобы эта синьора Спавенто шибко боялась ограбления.
— Она сама тоже дома была? — спросил Проспер, бросая взгляд на балкон над входной дверью.
— Ее я не видел. — Риччио дал Осе лизнуть своего мороженого. — Но кухня в точности там, где на чертеже у нас нарисовано, я толстухе все пакеты туда отнес. Наверно, тогда и спальня там, где обозначено, — под крышей. Одно скажу: если эта синьора Ида Спавенто и вправду так рано спать ложится, то все дело будет куда проще, чем свечки из церкви таскать.
— Ты заранее-то особо не радуйся, — одернула его Оса, с тревогой поглядывая на окна чужого, дома, в стеклах которых свинцово отражалось небо.
— Погоди, я еще главного не сказал, — продолжал шептать Риччио. — Из кухни есть свой выход в сад! На чертеже это не нарисовано! Так вот — держитесь, чтобы не упасть — на этой двери вообще ни замка, ни щеколды! По-моему, эта синьора Спавенто и вправду слишком легкомысленна, вы не считаете?
— Ты все время про собак забываешь, — возразила Оса. — А вдруг это все-таки не толстухины собаки и твои сосиски им не понравятся?
— Да ладно, все собаки обожают сосиски, верно, Проп?
Проспер только кивнул и посмотрел на часы.
— Черт возьми, уже почти час, — пробормотал он с беспокойством. — А Сципио все нет. Как бы с ним чего не случилось.
Они подождали еще полчаса. После чего даже Риччио согласился, что Король воров сегодня не придет. С опечаленными физиономиями они отправились на квартиру их арестанта, чтобы покормить его одинокую, покинутую черепаху.
— Нет, я все-таки никак не пойму, — не успокаивался Риччио, когда они уже стояли перед подъездом Викторова дома. — Что с ним могло случиться?
— Ах, да ничего, наверно, не случилось, — ответила Оса, карабкаясь вместе с остальными по крутой лестнице, что вела к квартире Виктора. — Когда мы в обители встречаться договаривались, он ведь тоже очень часто опаздывал. — Но вид у нее был такой же обеспокоенный, как и у ее спутников.
Черепаха-муж, оказалось, и вправду уже совсем загрустил. Когда Проспер и Оса склонились над его коробкой, он даже не пожелал выглянуть из-под своего панциря, и только когда они протянули ему лист салата, он соблаговолил вытянуть к нему свою морщинистую шею.
Риччио делал вид, что он черепаху вообще не замечает. Он по-прежнему считал, что заботиться о домашнем животном арестанта — это дурацкая блажь, и больше ничего. Вместо этого он примерял перед зеркалом накладные усы из коллекции Виктора.
