Н.Л.: Впрочем, хочу сказать, что в «Ахиллесовой пяте» каждый персонаж боролся со своей специфической слабостью, и это темой прошло через всю серию. Мне кажется, у вас это прекрасно получилось.
Ч.Й.: Спасибо. Вы правы. В этом случае тема даже попала в текст. Сол (Мэнди Патинкин) говорит в диалоге, что его работа, готовность пожертвовать ради нее всем – это его ахиллесова пята. Но я обычно так не делаю. Это слишком литературно. Мне это кажется фальшивым. В горизонтальных сериалах главный вопрос должен быть таким: «Какая тут история?» Вот и все.
Н.Л.: То есть для вас главное – определить основные сюжетные арки и отношения между персонажами?
Ч.Й.: Да. В «Стране Криса Картера» у нас был научный подход к повествованию. Мы снова и снова просматривали сценарии и обсуждали их со всеми, чтобы убедиться, что они нормально сочетаются. Это не просто художественное исследование человеческого поведения, это нечто большее, чем «Что ты делаешь, когда остаешься один?». Мои работы не такие. Меня больше интересует человеческое поведение на фоне значительного события.
Н.Л.: Ладно, но это мы говорим об отдельных сериях, а что насчет сезона целиком? Нет ли какого-нибудь тематического вопроса, который рассматривается на протяжении конкретного сезона? Например, в «Декстере» есть общий тематический вопрос, так сказать, макротема: «Человек он или чудовище?»
Ч.Й.: Да.
Н.Л.: Но в каждом сезоне есть еще и собственные микротемы, например «Может ли он быть мужем?», «Может ли он быть отцом?». А в «Родине» —
«Перевербовали ли Броуди (Дэмиэн Льюис) и если да, то совершит ли он крупный террористический акт в США?». Есть тема и для Кэрри (Клэр Дэйнс): «Здравомыслие против паранойи, победит ли она или потерпит поражение?»…
Ч.Й.:…как в конце первого сезона.
Н.Л.: Может быть, это и не тематические вопросы в полном смысле слова, но это центральные вопросы, поддерживавшие весь сезон. Когда вы говорите о «науке повествования», вы имеете в виду именно такие вопросы – нечто большее, чем тему?
Ч.Й.: Да. Мне кажется, что тема не нужна вообще. Вопросы связаны с конкретными действиями. Соединенным Штатам грозит теракт, а вы имеете дело с двумя очень ненадежными рассказчиками: первый – Броуди, человек-загадка, вы не знаете, на чьей он стороне, второй – Кэрри, она немного не в себе. Это интересная ситуация. Можно составить определенную структуру. Мы не просто движемся все время вперед, как в «24 часах». Мы пытаемся создавать по-своему независимые серии, и в этом смысле они действительно «о чем-то». Мы выбираем, на чем сосредоточиться в эту конкретную неделю. Но мы не пользуемся литературными приемами, не говорим: «О, эта серия будет на тему того, как в мире дарят подарки». Таким мы не занимаемся.
Н.Л.: Мне кажется, на тему можно посмотреть двояко. В простейшем случае тема – это некая универсальная правда жизни. Но можно на нее посмотреть и так: есть история, а есть еще и то, о чем на самом деле эта история. То есть, когда вы сказали, что все серии самодостаточны и они «о чем-то», для меня это тоже означает тему. Например, в финале сезона «Родины» («Борт номер один»), где вы – один из авторов сценария, тема – верность. Броуди разрывается между верностью Абу Назиру (Навид Негабан) и верностью семье, обязанностями перед ней, особенно перед своей дочерью Даной (Морган Сейлор), с которой у него особая связь. В конце концов Дане удается отговорить Броуди и не дать ему взорвать жилет со взрывчаткой, когда он спускается в бункер с вице-президентом и другими государственными деятелями. Или я просто навязываю вам свой зрительский взгляд, и вы ничего такого не замышляли?
Ч.Й.: Я действительно написал немалую часть сценария, но для меня в нем не было даже налета темы. Впрочем, мы стремимся – и, как мне кажется, это важно – к узнаваемым жизненным эмоциям. Мы пытаемся их сконструировать. Мы не просто показываем вам операцию ЦРУ, у нас серьезный акцент на персонажей: как действие влияет на людей, на их отношения. Но мы не пытаемся навязывать свои идеи. Просто не делаем такого.
На самом деле у меня даже была проблема со штатом сценаристов, который я унаследовал, когда стал шоураннером в пятом сезоне «Декстера», потому что для них было главное идеи, а я все время говорил: «Знаете, что? Ваши идеи мне не очень интересны. Они вообще не так уж интересны». Я очень много наслушался о темах, и в один прекрасный момент меня это стало настолько раздражать, что я установил для сценаристов жесткое правило: никаких метафор. Потому что все придумывали метафоры, но никто не заботился о том, чтобы придумать сюжет.
А это проблема. Я очень ценю правдоподобие, своеобразный натурализм. Набрался этого у Джоша Пейта, который создал сериал под названием «Поверхность» – очень странный, хаотично развивающийся фантастический сериал, но мы пытались основывать все на реальности. Это стало хорошим уроком. Мы делали живые диалоги, снимали их очень реалистично и пытались придумывать реалистичные ситуации. Постоянно было напряжение, потому что все выглядело, как в реальной жизни, но при этом реальной жизнью не являлось, так как в сериале были морские чудовища. Мы пытаемся что-то такое сделать и в «Родине».
Н.Л.: Судя по всему, это в определенном смысле освободило вас как сценариста – вас уже не связывали «правила» обязательной объединяющей темы и высоких идеалов повествования. Ну, или не идеалов, а…
Ч.Й.: Это не идеал. Для меня навязывание темы – это просто фигня какая-то.
Н.Л. (смеется): Вы на самом деле идеальный человек для этой главы, потому что идете против правил – и ваш впечатляющий послужной список показывает, что неприятие правил вам только на пользу.
Ч.Й.:
Если что-то выглядит так, словно вышло из-под пера писателя, я в это не верю. Я верю в интересных, сложных персонажей и в то, что они делают.
Н.Л.: Хорошо. Раз уж мы говорим о том, как рассказать хорошую историю, можем ли мы обсудить, как получается достойный, эффективный сюжет А? Ведь у хорошего сюжета есть так называемые «сюжетные щупальца», которые приводят к образованию новых сюжетов. Например, в первой серии пятого сезона «Декстера», которую написали вы (она называется «Моя вина»), Декстер (Майкл Холл) обнаружил, что его жену Риту (Джулия Бенц) убили. Он считает себя виноватым, и это привело к совершенно новым сюжетам, потому что он не умеет оплакивать умерших. Он не умеет сочувствовать. Мы увидели, как Декстер бесстрастно рассматривает горюющих вокруг него людей – семью Риты – с пустым, хоть и немного удивленным выражением лица.
Ч.Й.: Знаете, мне сейчас придется взять обратно все слова, сказанные до этого. (Смеется.) Когда мы структурировали пятый сезон «Декстера», мы думали, думали, всех уже начало все раздражать, и я наконец сказал себе: «Я новый шоураннер или кто?» Я должен был что-то придумать, так что, проснувшись посреди ночи, я написал слово «искупление» и понял, что только что придумал сюжетную арку для всего сезона. Декстер переступит черту, которую раньше не переступал никогда. Он решит кому-то помочь, чтобы искупить вину за то, что не смог спасти свою жену. Он сделает это неосознанно, скорее случайно натолкнется на эту идею. Но в конце концов станет ясно, что этому посвящен весь сезон.
