Поль Моран писал в своем дневнике: «Уже несколько дней главенствует мода на короткие волосы у женщин. Эти прически сделали все, одна за другой: здесь и мадам Летелье, и Шанель…»
[47] Но ни Мадам, ни ее сестры не стали жертвами этой моды. Тем не менее к ее косметическим салонам прибавились еще и парикмахерские. Но только в 1958 году одна из племянниц Мадам, Мала, которая царствовала в «Доме красоты» в предместье Сент-Оноре, сменила шиньон на короткую стрижку.
Мадам, в отличие от Коко Шанель, которая всегда носила свои модели, не стриглась в парикмахерских салонах и всегда неукоснительно следовала своим собственным правилам ухода за лицом и телом. Она всегда уменьшала свой возраст лет на десять, и все фотографии только подтверждали этот невинный обман. Прекрасные украшения, роскошные наряды – она сияла, как звезда… Поль Пуаре тоже немало способствовал славе предместья Сент-Оноре. Очень быстро он осознал, что сотрудничество с салоном Мадам идет на благо и ему, и его клиенткам, которые слепо ему доверяли. Хелена описывала Пуаре так: «Гладковыбритый человек небольшого роста с огромными выпуклыми глазами, немного высокомерный и фамильярный в общении, то по-отечески нежный, то совершенно непредсказуемый. Искусный иллюзионист: ему удавались и карточные фокусы, и декламации, импровизированные спектакли, наряды, маскарадные костюмы, духи… Это был мастер представлений, актер, художник-любитель, архитектор и декоратор, а не только кутюрье. Он стал бы и стилистом-косметологом, если бы я не придумала это раньше него».
На роскошных приемах, которые разорят Пуаре, Мадам поняла, что женский макияж должен измениться – необходимо было убрать эффект маски, который утяжелял лицо. Ночи напролет на своей «кухне» на улице Сент-Оноре вместе с химиком, работающим с заводом в Сен-Клу, она пыталась создать более легкую основу для тонального крема и получить больше оттенков румян и помад для разных типов кожи и придать им прозрачность.
«Высшая ступень мастерства – это естественность, – говорил Поль Пуаре, – но естественность превосходного качества». Хелена никогда не забывала эти слова. И уже много позже, в 1950 году, когда развитие технологий позволило ей внедрить в косметические средства шелк, оживляющий текстуру крема и придающий коже необыкновенную бархатистость, Мадам думала о том, что Пуаре, этот король Парижа, остался бы доволен ею.
В круг постоянных клиентов входили еще и Люсьенн Рабате, одна из лучших «мастериц» Каролин Ребу, самой модной тогда модистки; Мари Кюттоли, которая возродила искусство вышивки, и Коко Шанель. Хелена и Коко очень симпатизировали другу другу, к тому же были одного возраста и схожего темперамента. Но тем не менее Мадам продолжала одеваться у Поля Пуаре. Она отвергала стиль Шанель по причинам исключительно эстетического характера: сама она была невысокого роста, немного полновата и не очень любила длинные силуэты, плотно облегающие фигуру платья и мягкие ткани, столь дорогие сердцу Коко.
Хелена одевалась и у Ворта, которого считала королем моды. Его платья всегда изготавливались вручную, и осознание того, что целая мастерская швей и вышивальщиц трудилась над ее нарядом, очень радовало ее. Но, по ее словам, Ворт не может соперничать с Пуаре, потому что Поль – гений.
Именно Полю Пуаре женщины обязаны главными новшествами того времени. Он начинал у Дусе, потом работал у Ворта. 1912 год стал апогеем его карьеры: восточный стиль, который он ввел в моду, произвел настоящий фурор. Он был непревзойденным колористом и предтечей многих модных тенденций. Но все, что Пуаре только предлагал, Шанель доводила до конца. Он облегчил строение корсета, она его полностью упразднила. Он попытался немного укоротить длину юбки, Габриэль открыла полностью женские икры. В 1918 году жизнь женщин изменилась. Во время войны они должны были работать на заводах, а когда восстановился мир, самые смелые уже позволяли себе роскошь управлять автомобилем на конной тяге, полностью изменив представление о женских физических возможностях. «Я создавала моду на протяжении четверти века, – говорила Шанель. – Почему? Потому что я знала, как передать дух своего времени»
[48]. Этот дух времени не признавался Хеленой Рубинштейн, которая продолжала одеваться у Пуаре, выбирая длинные платья пастельных тонов. Но все же ей иногда приходилось подчиняться требованиям моды. Например, в 1922 году Шанель создала специально для нее манто, вдохновившись силуэтом бретонской рыбачьей блузы, на что Хелена сказала: «Шанель придумывает, а потом совершенствует. Она совершенствует уже существующие модели… Ловко, правда?»
Освобожденные из корсета, одетые в облегающую одежду по моде Шанель, женщины не могли больше, как это было раньше, скрывать округлости фигуры под длинными струящимися платьями Пуаре. Сеансы массажей у «императрицы Красоты», как любил называть ее Жан Кокто, стали первой необходимостью. Однажды Мадам, которая всегда заботилась о процветании компании и рекламе, разговаривала в салоне с журналистом в присутствии Колетт. Она уже привыкла регулярно посещать салон и вскричала: «Для женщины сеансы массажа – святой долг! Французские женщины не забывают об этом – как иначе они смогут удержать любовника!» Пресса доделала все остальное, и в салонах массажа в «Доме красоты Valaze» началось столпотворение.
* * *
В конце 1920 года Мадам поняла, что готова изменить план продаж своей марки в Соединенных Штатах. Первые попытки продавать продукцию в больших магазинах были успешны, и теперь настало время начинать настоящее промышленное производство. С торговым домом City of Paris в Сан-Франциско, первым магазином, начавшим сотрудничество, был заключен наконец долгожданный договор. За ним последовали контракты с Meier et Franck в Портленде, Frederic et Nelson в Сиэтле, Famous-Barr and Co. в Сент-Луисе. Идея мадам Рубинштейн «Красота по науке» покорила Америку.
Новый способ распространения товара заключался не только в создании новых услуг, модернизации заводов, усовершенствовании рекламных акций на местах, но и в реорганизации европейских салонов красоты. Заводы в Сен-Клу около Парижа, на Лонг-Айленде в Нью-Йорке были построены именно в тот год
[49].
В том же 1920 году были закончены все подготовительные работы, и парижский «Дом красоты» переехал на улицу 216 в предместье Сент-Оноре. HELENA RUBINSTEIN было написано большими буквами на фасаде дома, а в овале над входом – «Продукция Valaze». В 1923 году марка насчитывала восемьдесят базовых наименований и сто шестьдесят экспериментальных продуктов, включающих средства по уходу за лицом и телом, несколько линий макияжа и даже Reducing Preparations – средства для похудения. Пять лет спустя, в 1928 году, новинок в салонах и магазинах было уже три сотни.
