Двадцатые годы были очень плодотворны для Мадам, которая без конца ездила из Европы в Америку и обратно, путешествовала по разным странам, открывала новые филиалы. Дела шли все лучше. Ее клиники работали уже во всех крупных странах Латинской Америки. За длительными поездками по стране следовали путешествия на другие континенты. Хелена приучила себя отдыхать в самолетах.
Во время многочисленных поездок она встречалась с биологами, химиками, физиками и другими учеными, чьи исследования касались ее сферы интересов и могли помочь ей в работе.
Эти познавательные путешествия открыли ей новое поле для изысканий – целебные свойства растений. Она узнала, что эффективность их действия зависит от изначального места произрастания, например для водяной лилии – это Египет, для папоротника – Канада, для некоторых водорослей – Океания. Мадам уверяла, что «те растения, которые растут повсюду, не имеют реальной силы, которую бы имели, если бы росли только в Оверне. Жасмин из Грасса (в Грассе она впоследствии купит виллу, прозванную “Белый дом”. – Прим. авт.) стоит в десять раз дороже, если его быстро собрали на определенном солнечном холме и высушили на рассвете». Она отправилась в Эфиопию, чтобы именно там найти особенный воск, который изготавливали дикие племена. Она поехала даже в Тибет в поисках мускуса от телят косуль, живущих на высокогорных плато. Для нее не было ничего увлекательнее, чем охотиться за редким цветком или корой дерева, описанным в какой-нибудь древней книге. И она всегда их находила.
Несколько раз ей довелось столкнуться с мошенниками. Например, некий известный китайский врач доверил ей тайну экстракта одного редкого растения, который он использовал для пилинга. У этого человека была удивительно гладкая и молодая кожа. Но всякий раз использование этого экстракта приводило к сильнейшему кожному раздражению, и Хелена так никогда и не смогла подобрать его правильную дозировку.
* * *
Во время этих долгих путешествий и научных изысканий Хелена не забывала и о семье. Отовсюду она посылала сестрам письма и открытки, и ее племянницы погружались в мечты о неведомых странах так же, как в свое время она сама мечтала об Австралии. Хелена не знала, что одна из них, Мала, дочь Регины, безмерно восхищалась тетей и считала ее настоящей героиней, которая затмевает всех принцесс из волшебных сказок. Мала украшала стены своей комнаты фотографиями Хелены, открывшей ей целый мир, совершенно непохожий на жизнь в Кракове.
Когда Мале исполнилось восемнадцать, в ее жизни было два плана: первый – стать домохозяйкой, и второй, более романтичный, – стать поэтессой. Хелена написала ей письмо с предложением провести каникулы в Париже. Мала, ни секунды не раздумывая, собрала вещи, и вскоре поезд уже мчал ее все дальше и дальше от Кракова.
«Когда я приехала в Париж, он был весь пронизан солнечными лучами. По дороге к дому тети в Сент-Оноре я любовалась широкими бульварами этого удивительно элегантного города, где все, как мне казалось, происходило с невероятной быстротой. Здесь царило доселе неведомое мне оживление. И вскоре мне посчастливилось жить в нем!» – вспоминала Мала
[50].
Тетя Хелена устроила Мале незабываемые каникулы. Иногда, несмотря на свою занятость, она сопровождала племянницу на прогулках. Пока Мала дожидалась тетю в конторе, она внимательно осматривала салон и лабораторию, не упуская ни одной детали. Днем Мала ходила по музеям и любовалась парижскими улицами, площадями и памятниками. Вечером, в гостиной на бульваре Распай, она была окружена совершенно до этого неведомым и утонченным обществом интеллектуалов – это были многочисленные друзья тети и ее коллеги. Хелена открыла ей очарование парижских бистро. Один из таких вечеров произвел на Малу особенно сильное впечатление, такое сильное, что она даже написала об этом подробное письмо домой: это было в «Фоли-Бержер»
[51], где выступала любимица парижской ночной жизни Жозефина Бейкер.
В 1925 году мюзик-холлы были невероятно популярны. Все музыкальные и хореографические новинки можно было увидеть именно там, и зрители, привыкшие к традиционным популярным представлениям, очень полюбили новое развлечение. По предложению Каролин Дадли, молодой американской наследницы, активистки американской колонии с правого берега, директор театра Champs-Élysées Андре Давен согласился устроить представление Revue nugre. Парижские художественные круги в то время были очень увлечены всем, что касалось Америки, и в частности негритянским искусством и джазом. Андре Давен дал Каролин Дадли карт-бланш. Благодаря своим американским связям и страсти к представлениям, ей удалось привезти из Нью-Йорка двадцать семь артистов, среди которых были такие музыканты, как Клод Хопкинс, Сидней Беше, Спенсер Уильямс и Даниэль Дойл. Звездой этого турне была Мод де Форест, поющая блюз и спиричуэлс. Танцовщицы, среди которых была и Жозефина Бейкер, дополняли этот звездный набор артистов.
Первое выступление Жозефины было в спектакле, посвященном Миссисипи. Она исполняла зажигательный чарльстон – ее необычная мимика и странные, очень экспрессивные жесты вызвали тогда восхищение изумленных зрителей. Но финал шоу, в котором она появлялась на сцене совершенно обнаженной, не считая плюмажа из перьев розового фламинго между бедер, вызвал скандал. Газеты превратили это в событие дня, а ревю стало настоящей притчей во языцех. «Об этом много говорили. Некоторые смотрели шоу по несколько раз. Другие уходили после второго акта, громко хлопнув дверью, крича, что это скандал, безумие и распад», – писал Пьер Ренье
[52]. Несмотря на нападки и все упреки критики, Revue nugre пользовалось таким успехом, что артисты отправились на гастроли в Брюссель в декабре 1925 года, а потом, в январе 1926-го, – в Берлин. После берлинских выступлений Жозефина Бейкер покинула труппу, потому что Поль Дерваль, директор известного мюзик-холла «Фоли-Бержер» на улице Рише, 32, предложил ей контракт. В апреле 1926 года началась ее новая карьера.
* * *
Несмотря на свое восхищение Францией и Жозефиной Бейкер, Мала должна была вернуться в Краков. Каникулы закончились. Перед отъездом тетя сказала ей, что если она захочет, то может приехать и работать. Сама Мадам продолжала вести светскую жизнь и несколько недель спустя заказала свой новый портрет Мейару Кесслеру.
А Мала в Кракове заскучала. Жизнь там казалась ей ограниченной, девушке хотелось свободы, нового будущего, новых возможностей и творческой работы. Стать поэтом не получалось, но, возможно, у нее получилось бы что-то другое… Она решила написать тете и попроситься к ней в помощницы, чтобы научиться всему, что связано с индустрией красоты. Хелена согласилась. Никто из них и не предполагал, какую важную роль будет потом играть Мала подле Мадам, занимаясь самыми разными делами, связанными с маркой «Хелена Рубинштейн».
