– Вы вынудили меня раскрыть карты! – резко упрекнула она князя.
– Нет, вы сами виноваты!
– Вы идиот! – вскричала она, сбрасывая карты со стола.
Она не могла сама найти свою каюту, и ее проводил Патрик О’Хиггинс, секретарь, который никогда ее не покидал. Хелена в ярости попросила его запереть дверь, потому что не хотела разговаривать с князем, занимавшим соседнюю каюту, до конца путешествия.
В частной жизни и на работе ее быстро охватывали вспышки ярости, но они так же быстро и угасали. Тогда, будучи в страшном гневе, Хелена металась по маленькой каюте, топая ногами и бессвязно бормоча. Она вырвала из ушей серьги с бриллиантами и завернула их в бумажный платок, которым вытирала лоб.
– Чудовище! – вновь вскричала она. – Два бескозырных! Да за кого он меня принимает?! Я ему покажу!!!
И она в сердцах швырнула скомканный платок в открытый иллюминатор. Прошло несколько секунд. Потрясенная, она на мгновение замерла, приоткрыв рот, а потом закричала Патрику:
– Да сделайте же что-нибудь!
– Что? – ответил он, растерявшись не меньше Хелены.
– Немедленно остановите корабль!
Сразу же осознав абсурдность своего требования, она разразилась причитаниями. Но успокоившись и вновь обретя хладнокровие, она позвала к себе князя:
– Никто не должен знать о нашей ссоре. Я собираюсь заявить в страховую компанию о пропаже бриллиантов.
* * *
Любовь к драгоценностям завладела Хеленой, когда она была еще маленькой девочкой. Однажды бабушка подарила ей ожерелье из очень мелких, величиной не больше зернышка, жемчужин. Очарованная их блеском, она слушала рассказы бабушки о глубинах океана, в которых скрывается много таких жемчужин. С тех пор драгоценные камни стали для Хелены влекущей и непостижимой тайной.
В начале своей карьеры, в Мельбурне, она искала австралийский жемчуг, впитавший синеву морских глубин и небесной выси. Они стали первыми в ее коллекции, и как только у нее появлялись деньги, юная Хелена покупала еще. Она говорила, что одной из первых стала коллекционировать морские жемчужины.
Потом дела заставили ее покинуть Австралию и уехать в Англию. По пути корабль делал остановку на Цейлоне. Там ей открылся новый, восхитительный мир – изумруды, рубины и сапфиры в прекрасной оправе. С тех пор всю жизнь драгоценности приводили ее в детский восторг.
Некоторые из украшений в ее коллекции имели удивительную историю – многие были просто подарены людьми, знавшими страсть Хелены к драгоценностям. Другие были раритетными вещами, которые было очень сложно достать. Хелена Рубинштейн считала, что украшения отражают характер того, кто их носит. Некоторые женщины делают любимое украшение своим особым знаком, главной чертой своего образа. Например, герцогиня Виндзорская чаще всего носила на шее короткую нитку жемчуга, которую украшала прозрачная капля. У графини Креспи было ожерелье из шести рядов жемчуга, которое она носила во всех случаях и при любых обстоятельствах – и со строгим костюмом в Нью-Йорке, и с вечерним платьем в Монте-Карло, и с купальным трико на Капри. Этот жемчуг стал ее отличительным знаком, и она всегда носила его с такой уверенностью, что это украшение на ней никогда не выглядело неуместно. Хелена восхищалась смелой небрежностью, с которой графиня, не колеблясь, бросалась в океан: на ней были черный купальный костюм и… знаменитый жемчуг. Если она и боялась потерять его, то никогда не показывала этого.
С таким же восхищением Мадам говорила о своей большой подруге, удивительной мадемуазель Шанель. Она первой ввела моду на этот тип украшений в тридцатые годы: неровные ряды жемчуга, золотая цепь, украшенная крупными изумрудами, которую она часто носила вместо пояса, и большая барочная брошь, инкрустированная кабошонами, небрежно приколотая на шерстяной пиджак.
Хелена вспоминала одну незнакомую даму, много раз встречавшуюся ей в любимом маленьком ресторане, в театре и на вернисажах. Дама эта всегда носила одно и то же удивительное украшение – клипс из старинного изумруда и бриллианта, который она закалывала в прическу, иногда прикалывала на груди, чтобы подчеркнуть декольте, а иногда она носила клипс даже на спине. Она всегда была одета очень просто, в скромное черное платье, и для Хелены ее стиль стал образцом элегантности, ведь женщина смогла создать свой собственный неповторимый образ с помощью лишь одного украшения.
Для некоторых жемчуг имел некое магическое значение, как цветочные символы. Но Хелена считала все это суеверием, и для нее имело ценность только удовольствие, которое приносили украшения. Драгоценности были атрибутами красоты: «Какое наслаждение видеть, как камни сверкают на коже! Несколько рядов жемчуга могут придать сияние даже самой тусклой коже, серьги красивого оттенка и правильной формы делают лицо выразительным, а цвет глаз – ярче. Необычный браслет подчеркивает изящную форму руки, и нет ничего прелестней, чем украшение в очаровательной прическе. Украшения – лучшие спутники женщины не потому, что имеют материальную ценность, а потому что оживляют образ и помогают раскрыть женственность и характер дамы»
[65].
Глава 14. Мала в Соединенных Штатах
Десять лет, разделяющие 1929 и 1939 годы, возможно, стали самыми важными для Хелены Рубинштейн и в деле развития марки, и в личной жизни.
Переезд парижского «Салона красоты» в предместье Сент-Оноре был вопросом престижа. В этом здании располагался роскошный приемный зал, салон красоты с косметическими кабинетами, парикмахерская, магазин, склад, контора администрации и кабинет директора.
Мала была назначена директрисой «Салона “Хелена Рубинштейн”» в Париже. После многих лет кочевой жизни и бесконечных путешествий по всей Европе ей казалось роскошью жить и работать в одном городе, а тем более в Париже. В начале тридцатых годов работа в салоне кипела, и жизнь Малы тоже била ключом. Она встречалась с писателями, художниками, скульпторами, философами – со знаменитостями и молодыми талантами. Как и Хелена, Мала все больше увлекалась искусством, она говорила, что это расширяет жизненное пространство. Тогда она познакомилась с Виктором Сибсоном: «У нас были одинаковые вкусы, и мы вместе ходили по галереям и выставочным залам, пытаясь не упустить ничего из того, чем радовал и удивлял Париж. “Город Огней” сверкал и переливался».
Однажды вечером, когда она собиралась уходить из салона после трудного рабочего дня на встречу с Виктором, позвонила Мадам и попросила зайти к ней в кабинет. «Мала, мне бы очень хотелось, чтобы ты поехала в Америку», – сказала она. Многие бы отдали все, чтобы оказаться на ее месте, но Мала задумалась. Она устала от кочевой жизни, к тому же теперь в ее жизни был Виктор! Но страсть к приключениям победила, и, решив, что все равно скоро вернется, Мала согласилась.
Путешествие складывалось неудачно. Море штормило, и всю дорогу ее мучила морская болезнь. Но Нью-Йорк заставил Малу тут же забыть обо всем! Гигантская, но прекрасная статуя Свободы, Манхэттен, упирающийся в небо, бухта, которая, казалось, принимает в свои надежные объятия корабли, чтобы защитить от непогоды, – все это восхищало ее.
