К несчастью для Элизабет Арден, ее замужество продлилось всего два года. А князь и княгиня Гуриели, напротив, наслаждались безоблачным счастьем почти двадцать лет, до смерти князя в 1955 году. Хелена говорила, что счастье их семейной жизни строилось на доверии и безоговорочном уважении. Арчил интересовался ее делами и всегда поддерживал настолько, насколько ему позволяло время, которое оставляла ему страсть к азартным играм.
* * *
Вернувшись в Париж, они продолжали вести светскую жизнь. Князя и княгиню Гуриели встречали на гала-концертах, на скачках, во дворце Шайо и в модных ресторанах, где собирался весь Париж. В июне 1939 года в ресторане Эйфелевой башни был устроен грандиозный вечер по случаю пятидесятилетия ее строительства, на котором присутствовал президент Республики Альбер Лебрен. В тот вечер башню роскошно (или, по мнению многих, вычурно) украсили: связки разноцветных воздушных шаров были укреплены между этажами, стены задрапированы тканями «андринополь»
[84] и везде были развешены красные и белые балдахины, украшенные белыми бумажными плюмажами, перекрещенными наподобие мечей. В зале приемов красивые парижанки щеголяли нарядами, модными в 1889 году, и шляпами с перьями. Герцог Виндзорский сидел во главе стола рядом с мадам Дж. Бонне в белых кружевах и герцогиней Виндзорской, одетой в платье с разноцветными пайетками – красными, синими и золотыми. Княгиня Понятовская, мадам Фабр-Люс, графиня де Полиньяк, графиня де Грамон, которая написала мемуары о знаменитой башне, были на этом вечере рядом с Мари Марке, Мисей Серт и герцогиней д’Аркур, соревнуясь друг с другом элегантностью наряда. Княгиня Гуриели в невероятном колье из очень крупного жемчуга в две нитки сидела за столом рядом со Скиап, прическу которой венчал огромный плюмаж из перьев черного страуса. А на графине де Мун было сверкающее колье из изумрудов и бриллиантов.
У подножия башни была открыта ярмарка, и люди на народных гуляньях аплодировали элегантной публике, выходившей на улицу после банкета.
В этот период активной светской жизни и бесконечных празднеств не прекращалась война между двумя косметическими империями – Хелены Рубинштейн и Элизабет Арден. Мадам запустила на рынок San-O-Therm, загадочную волшебную процедуру для быстрого похудения, а ее соперница превозносила достоинства своего средства Plasto Reducing, которое действовало наиболее эффективно в сочетании с определенными упражнениями и идеально подходило для воздействия на отдельные участки тела. Элизабет Арден изобретает программу для похудения, основанную на ритмике и танцах, – обучение красивой походке, осанке и грациозным движениям. Мадам же бросает женщинам в лицо такие слова: «Только стройная женщина выглядит молодо, только стройная женщина хорошо одевается, только стройная женщина остается активной». Одно поле сражения объединяет их и одновременно настраивает друг против друга. Но главным в работе Хелены остаются научные исследования. Накануне грядущих ужасов Второй мировой войны она изобретает биофизическую процедуру, в которой применяются новые достижения химии, биологии и физики под строгим медицинским контролем. В истории косметологии биофизическое лечение стало фундаментальным методом, огромным шагом в стремлении обрести вечную молодость.
* * *
В конце тридцатых годов (точная дата остается неизвестной) Хелена Рубинштейн наняла на работу молодого человека по имени Эммануэль Амейсен. У него совершенно не было опыта, и он начал работать на самом низовом уровне. Ходили слухи, что он приходился Мадам дальним родственником, но точно никто ничего не знал. Хотя она и поддерживала вокруг молодого человека атмосферу таинственности, на самом деле Эммануэль Амейсен был племянником Эдварда Титуса и ее родственником по мужу. Хелена постоянно называла его бездельником. Но это было не совсем так, и даже совсем не так. Многие считали, что он был одновременно очень любезен, но держал дистанцию, был сдержан, но доброжелателен. В 1953 году его назначат управляющим делами французского филиала – этот пост раньше занимала сама Хелена Рубинштейн.
Патрик О’Хиггинс познакомился с ним в 1952 году, когда он сопровождал Мадам в Париж. Однажды Эммануэль Амейсен высказался о тете очень нелестно: «Это гидра… Из ее девяти голов восемь созидают, а последняя разрушает все. Когда все идет хорошо, я говорю о делах во Франции, демоны толкают ее все время нарушать порядок. Но она слишком осторожна и умна, чтобы подвергать риску финансовый результат. К тому же ее уважение, можно даже сказать – любовь, к деньгам, не позволяет ей увлекаться. Она изо всех сил провоцирует интриги, стравливает людей друг с другом, искренне полагая, что это заставляет их лучше работать».
В июле 1939 года княгиня Гуриели выкроила себе несколько дней отдыха и уехала в Антиб к своей подруге Мари Кюттоли, талантливой художнице, занимавшейся вышивкой гобеленов. Мари Кюттоли была замужем за алжирским сенатором и во время поездок в Константину и Сетиф была очарована мусульманскими художественными ремеслами. В 1920 году она устроила у себя мастерскую, где работали молодые местные рукодельницы. Она обратилась за советом к Жану Люрса, потому что молодой художник тоже очень интересовался техниками ткацкого ремесла. Мари Кюттоли произвела фурор своими коврами на Выставке декоративного искусства в 1925 году. Ее первым заказчиком стал посол Японии, а вторым – Жак Дусе. Вдохновленная успехом, она стала восстанавливать это искусство, медленно угасавшее вот уже два века.
Мари открыла галерею на улице Виньон, по старому адресу Канвейлера
[85], и предложила художникам делать ковры по их эскизам. После некоторых колебаний согласился Пикассо. Супруги Кюттоли стали близкими друзьями Пабло Пикассо, и постепенно Мари создала очень красивую коллекцию произведений художника, вошедшую в ее богатое собрание современного искусства. Как и Хелена, Мари тоже увлекалась коллекционированием. Эта страсть сблизила их, и Мари Кюттоли стала не только верной клиенткой Хелены, но и вошла в круг ее друзей.
У Мари была вилла на горных склонах, окружающих Антиб, рядом с домом, где жил Ман Рэй
[86] – его квартира находилась на седьмом этаже современного здания на бульваре Альберта I. Когда Ман Рэй не жил там летом, он оставлял квартиру Пикассо на несколько месяцев. Мари устраивала там торжества, и на одной из фотографий Эми Блейсделл
[87] можно увидеть компанию веселых отдыхающих, расположившихся на вилле в Антибе, среди которых и Хелена Рубинштейн, и мадам Ли Азис Алуи Бей, и Рональд Пенроуз
[88] и, конечно, Мари Кюттоли с Пикассо.
