В тот год Гораций доставлял матери много хлопот. Он не хотел сопровождать Мадам во Францию из-за личных проблем. Вскоре после прибытия в Париж Хелена узнала, что ее сын уехал из Нью-Йорка во Францию, но остановился в доме в Грассе. Он любил этот дом, «Белый дом», который попросил построить князь Гуриели. Он находился совсем рядом с Каннами, где после революции поселилось очень много русских эмигрантов. «Белый дом» стоил княгине целое состояние, а князь был там всего лишь раз, зато Гораций приезжал часто. Он любил приглашать туда своих друзей художников, «неудачников», как добродушно говорила его мать. Ему даже удалось убедить ее построить там экспериментальный завод духов, потому что в той местности росли определенные виды цветов, которые невозможно было найти где-либо еще. Но на самом деле этот завод, в основном, обеспечивал работой нуждающихся друзей.
В детстве Гораций довольно редко общался с матерью, которая постоянно была в разъездах. В шестнадцать лет он поступил в Йельский университет, чем мать очень гордилась. Правда, долго он там не продержался и был отчислен. Тогда она послала его в частную школу, чтобы подготовиться к поступлению в Кембридж. Он поступил, но спустя всего несколько месяцев бросил учебу. Гораций решил покорять южные моря, «как Гоген». Потом, повторяя его путь, он вернулся в Соединенные Штаты и поступил в художественную Лигу американских студентов. Но у Горация не было ни таланта художника, ни его силы воли: он довольно быстро бросил и это.
Потом он влюбился в молодую девушку по имени Эвелин Шмитка, приехавшую из Вудстока. Ее отец был мясником, и для Хелены Эвелин навсегда осталась «дочкой мясника». Они тайно поженились в начале тридцатых, пока Мадам была в Европе. «Представляете? Без моего благословения! Единственное, о чем меня поставили в известность, – это о рождении ребенка, девочки, Тоби. Тоби Титус… Вот скажите мне, разве это подходящее имя?»
Рождение через два года после этого мальчика стало поводом к попытке примирения. Но его тоже назвали варварским именем: Барри. Наконец, Хелена даровала им свое прощение и выделила внукам средства, полагая, они войдут в бизнес семьи ей на смену. Но внуки, к тому времени уже повзрослевшие, совершенно не интересовались компанией Рубинштейн. Брак Горация развалился, и он был вынужден снова работать на мать.
Он снова попал в немилость в 1952 году, когда Хелена узнала, что он появился в Грассе. Она так объясняла это Патрику: «У Горация был роман с негритянкой. Когда она узнала, кто я, то пыталась шантажировать его. Поэтому он и сбежал, идиот! Нужно чувствовать ответственность за свои дела, тогда и шантажа не будет. Но Гораций дурень, к тому же мечтатель…»
[108]
Патрик наконец понял, почему отношения между матерью и сыном казались ему такими напряженными последнее время!
На самом деле произошло вот что: у «мечтателя» Горация и правда была связь с молодой чернокожей топ-моделью. Ее официальный любовник был гангстером, который, узнав положение в обществе матери Горация, постарался «выпотрошить» ее. Гораций всегда охотно помогал друзьям, у которых случались денежные затруднения, и с удовольствием выставлял напоказ богатство матери. Он любил устраивать обеды в нью-йоркской квартире, куда без его ведома стали проникать сутенеры-доносчики. Они шантажировали его, а потом стали угрожать. Гораций испугался и потерял голову. Он отправил девушку с ее сутенером в Нью-Джерси, но дело уже приняло дурной оборот, вмешалась полиция, и Горацию предъявили обвинение. Он провел ночь за решеткой, но адвокаты Мадам быстро взяли все в свои руки, и дело замяли.
Гораций был больше похож на отца, чем на мать, и решил на некоторое время уехать в Канны и поселиться в Грассе, чтобы заняться там рисованием и литературой.
– Wait and see («Подождите – увидите»)! – говорила Хелена, которая прекрасно знала все слабости сына. Канны, Сан-Тропе и Монте-Карло находились недалеко от «Белого дома», туда легко можно было доплыть на яхте. Эдвард Титус, несмотря на то что ему было уже восемьдесят лет, все еще не простил бывшую жену. Он тоже жил на Юге Франции и с удовольствием поощрял артистические наклонности сына, возможно, еще и потому, что это раздражало Хелену. «Он всегда был подстрекателем», – жаловалась она. Несмотря на это, именно она предложила Эдварду дом в Каньсюр-Мер, в котором он постоянно и жил. Она оправдывала это желанием предоставить ему возможность «заниматься своими литературными делами». В Каньсюр-Мер он жил с молодой красивой женой, о чем Хелена знала.
– Она убьет его! – восклицала Мадам.
Ее предсказание сбылось три года спустя, хотя причиной смерти Эдварда стал возраст, а не молодая жена. Узнав об этом, Мадам на некоторое время забыла о князе Гуриели – ее охватила глубокая скорбь.
Только Эдвард, Гораций и Рой (последний – несколько в меньшей степени) были мужчинами ее жизни. Несмотря на его измены, она глубоко любила первого мужа. Ее сыновья были продолжением этого союза и напоминанием о нем. Гораций даже больше брата, потому что он появился на свет в период их примирения. Он был дитя любви, живым символом той страсти, которую она чувствовала к Эдварду Титусу.
Глава 25. «Лавэр» Мадам
Зима 1953 года. Мадам задумала поручить новому секретарю заниматься «связями с общественностью». Перед отъездом в Париж на ежегодный показ моделей знаменитых французских кутюрье она попросила молодого человека составить список журналистов, из Франции и других стран, которые не только посещали ее приемы, но и показались ей самыми внимательными и заинтересованными. Такие журналисты продлевали свою двухнедельную командировку, чтобы спокойно фотографировать модели, которые иллюстрировали их статьи.
Хелена положила перед молодым человеком свой блокнот и поручила выбрать шесть имен из тех, что были там перечислены. Она настаивала на двух журналах – Vogue и Elle, но во всем остальном выбор полностью оставался за ним. И кроме того, раз уж блокнот оказался у него в руках, было бы неплохо навести порядок в записях. «Мясник из Нью-Йорка должен занимать место между словами “говядина” и “контора Шанель”», – сказала она ему.
Пока новый протеже выполнял ее задание, Хелена решила заняться покупками. В Париже у нее были свои привычки. Прежде всего, покупка обуви. Когда ей было нужно – или просто хотелось – купить туфли, она отправлялась в бутик Роже Вивье
[109], который располагался в особняке Кристиана Диора, на улице Монтень. Когда же с обувью, ко всеобщему удовольствию, было все решено, она направлялась посмотреть новые модели к самому Диору…
До того как увлечься миром моды, Кристиан Диор продавал картины и антиквариат. Когда он открыл свой Дом моды, Мадам из любопытства отправилась разузнать, можно ли с ним вести дела. Но, очарованная его стилем, она вскоре стала постоянной клиенткой. Постепенно Кристиан Диор стал ее другом. Мадам Рубинштейн обновляла гардероб два раза в год, в феврале и в августе, и именно тогда появлялась в парижских домах Высокой моды. Хотя она особенно отличала Диора и Баленсиагу, с удовольствием посещала показы других французских модельеров.
