После того как Хелена спросила о цене, Ван Донген и Патрик вернулись в комнату, оставив женщин разбираться. «Это женская работа», – сказал художник молодому человеку, который согласно кивнул. Четверть часа спустя появилась сияющая Хелена. Она купила картину, оцененную в десять миллионов, за восемь
[112]. Когда они вышли на улицу, она сказала: «У нее сухая кожа, напомните мне отправить ей посылочку».
Заключив хорошую сделку, Мадам захотела «немного отдохнуть». Это означало как то, что она довольна, так и то, что кошелек немного потеряет в весе. Словечко «отдохнуть» она использовала в Париже, Риме, Лондоне или Детройте после того, как часами бродила по бутикам, большим магазинам, антикварным лавкам и даже аптекам, которые обожала. Часто «отдых» наступал тогда, когда она выходила из бутиков Boucheron, Va n Cleef или Verdura.
Во всех обстоятельствах Хелена умела использовать качества других, особенно хорошо она перенимала оригинальные идеи. Луиза де Вильморан, Мари-Лор де Ноай и даже Колетт невольно служили ей источником вдохновения. Луиза де Вильморан, например, часто подсказывала ей названия кремов, пудры или духов. Когда мода на все «английское» захватила высокое общество, стало принято говорить five o’clock вместо «чай», «коктейли» или «вечеринка». Луиза де Вильморан предложила назвать так духи. «Это звучит гораздо точнее, чем Heure Bleue».
Мадам выкупила у нее эту идею за несколько сотен франков и заявила, как бы в оправдание: «Бедняжка всегда на мели!»
Глава 26. Светская жизнь Парижа
Жизнь Парижа в пятидесятые годы не утратила обычного блеска, но все-таки немного изменилась. Балы у герцогинь происходили все реже и реже – новый капитал становился все заметнее, и на роскошные приемы коммерсантов стремилось попасть все светское общество Парижа. Эти празднества были полезны всем, кто после двух лет войны хотел показать свои богатства. А гостям всегда приятно хорошо поесть, не заплатив ни гроша. «Совершенно неважно, кто приходит, кто уходит, до тех пор, пока обслуживание остается на высоте», – сказал однажды князь Гуриели
[113].
Среди цариц коктейльных вечеринок трое задавали тон всей столице: Мари-Луиза Буске, корреспондент Harper’s Bazaar в Париже, княгиня Гуриели и Элизабет Арден. Однажды синьора Ирен Брин, любительница кожуры из римского Harper’s Bazaar, рассказала Хелене о готовящемся приеме у Мари-Луизы Буске.
Мадам Буске проводила у себя салоны по вечерам каждый четверг с шести до девяти часов в стиле просвещенных дам XVII века. Известный американский писатель Трумэн Капоте хорошо описывал эти еженедельные встречи, на которых он любил бывать, приезжая в Париж. «Боже, сколько мужчин обожало Мари-Луизу! Фотографии с посвящениями – память о ее жертвах, о тех, кого она называла мои “лавэры”, множились, как мухи в Персии, на столиках с разнообразными безделушками в ее квартире на площади Пале-Бурбон. Некоторым все же удалось ускользнуть из сетей: Оскара Уайльда, Марселя Пруста недоставало в общем списке. И все же большинство великих мэтров искусства и бизнеса были здесь. Какими чарами обладала эта Цирцея? Ее мелодия была легкой, но иногда в этой музыке слышались ритмы джунглей, словно в мурлыканье тигрицы – не всегда внятно, но всегда пленительно».
«Возраст ее было сложно определить, цвет волос – красное дерево, – возможно, вызывал вопросы, но очарование ее было бесспорно. Если вы сомневаетесь в ее пленительности, подумайте о толпе людей, штурмовавших каждый четверг четыре этажа по темной лестнице, чтобы попасть к ней в салон. Напитки были отвратительны, в комнатах полно народу, но при виде хозяйки, взъерошенной, как попугай, которая стучала своей тростью с золотой рукояткой, словно это был молоток оценщика на аукционе, любое недовольство и злословие отступало… Все можно было простить, да, все».
Сальвадор Дали писал о ней более сдержанно: «У Миси Серт готовили самые основательные блюда Парижа. По четвергам в светло-серой благостной гостиной у Мари-Луизы Буске можно было попробовать другие блюда, литературно-светские. Я иногда встречал здесь Воллара и даже Поля Пуаре»
[114].
Мари-Луиза Буске не удовлетворялась лишь салоном по четвергам, она устраивала приемы для самых известных и популярных людей. Она посылала приглашения, но никогда не знала точно, сколько людей придет вместе с официально приглашенными. Именно так Ирен Брин назначила встречу Хелене Рубинштейн у Мари-Лу Буске под предлогом того, что ее муж, Гаспаро дель Корсо, у которого была в Риме модная галерея Obelisco, хотел бы предложить ей проект. И вот Мадам, тяжело дыша, уже поднималась по темной лестнице в доме на площади Пале-Бурбон.
На четвертом этаже в маленьких прокуренных комнатах толпились люди. Мадам с трудом прокладывала себе дорогу, а за ней по пятам шел Патрик. Она узнала в толпе Одри Хепберн (не сразу вспомнив ее имя, конечно), которая часто бывала у Скиап и Стенли Маркуса, самого известного коммерсанта Далласа, который сам подошел к ней и представился. Жана Жене, чей незабываемый роман «Богоматерь цветов» был только что опубликован, зажали на софе две светские болтушки. Мари-Луиза поспешила навстречу Хелене:
– Дорогая Хелена, дорогая Хелена и ее «лавэр»! Идемьте, я вам представлю самого удивительного, восхитительного и самого важного человека…
«Лавэр», у которого были причины вполне личного свойства с восторгом приветствовать Жана Жене, вспоминает, что «восхитительным человеком» оказался Андре Мальро.
Вечер был очень светским, и люди, которые там появлялись, стремились быть замеченными. Буфет и напитки их не интересовали, к тому же все это было весьма среднего качества. Кто-то даже заметил, что не было даже виски; единственным предложенным напитком был коктейль из джина и апельсинового сока. Мари-Луиза Буске представила Патрика О’Хиггинса высокому бесстрастному человеку, чей облик ни в малейшей степени не позволял допустить мысли, что он художник. Это был Бернар Бюффе
[115]. Патрик не узнал и Франсиса Пуленка, одного из столпов современной музыки, в тучном господине, похожем на банкира. Наконец, Мари-Луиза представила его американской писательнице Алисе Токлас, многолетней подруге Гертруды Стайн. Патрик рассказывал, что Алиса Токлас показалась ему неприветливой, у нее были усы, а рот напоминал пасть дракона. Он отчаянно пытался сказать ей какую-нибудь любезность, но тут, к счастью, появилась синьора Ирен Брин и повела его знакомиться со своим мужем.
